Подвойский Д.Г.: окончил социологический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (1995 г.), кандидат философских наук (2000 г.); доцент кафедры социологии Российского университета дружбы народов, ведущий научный сотрудник отдела теории и истории социологии Института социологии РАН.
Основные области исследования: теоретическая социология, социальная философия, история общественной мысли.
Интервью состоялось: сентябрь – октябрь 2014 г.   

За десять лет проведения интервью с советскими/российскими социологами у меня выработалось определенное правило: сопровождать публикацию текста интервью – журнальную или онлайновую – «вводкой». Это – зона абсолютной свободы, небольшое пространство (порядка 2000 - 2500 знаков), которое я наполняю по собственному желанию. Один вариант – представление читателям моего собеседника, другой – описание той или иной особенности работы над интервью, третий – подчеркивание специфики нашего общения с респондентом и т.д. К настоящему моменту завершено около 80 интервью, соответственно, написано такое же количество «вводок», которые в совокупности составляют брошюру объемом 4-5 а.л. Возможно, когда-нибудь я постараюсь все собрать и проанализировать; ведь в серии коротких текстов одного автора может присутствовать некоторая скрытая даже для него «пружина», которая обнаружится (если она там есть) при изучении всего массива сообщений.

Всматриваясь в обозначенное десятилетие, я не припомню, чтобы особенно задумывался относительно содержания вводных текстов, их подсказывал процесс и результат интервьюирования. Но интервью с Денисом Подвойским – особое, по многим параметрам не такое, как предыдущие. Объем большинства ранее проведенных биографических бесед находится в интервале 40000-80000 знаков, есть несколько коротких – порядка 35000 знаков, есть «двойные», порядка 150000 знаков; такова, например, беседа с красноярским социологом-религиоведом, профессором Людмилой Григорьевой. Однако размер текста интервью с Д. Подвойским заметно больше – 200000 знаков, т.е. 5 авторских листов. Фактически, это – небольшая книга.

Неверно думать, что такой outstanding объем текста стал следствием какого-либо нашего предварительного с обсуждения характера интервью, поиска особых тем или необычного жанра. Все было как всегда, тем более, что до того, как я отправил ему приглашение к интервью, я не знал его. Я «обнаружил» Дениса Глебовича Подвойского, когда искал для проведения интервью социологов шестого поколения (1971-1982 гг. рождения). 26 июля 2014 года я отправил ему электронное послание: «Уважаемый Денис Глебович, короткую информацию биографического характера о Вас, в которой есть и краткие данные о ваших исследованиях, я нашел в недавно вышедшей в Москве книге «Социологи России». Обратил внимание на Ваше сотрудничество с Г. Батыгиным, с которым я находился в долгих, дружественных отношениях. Обратился к Ларисе Козловой, которая вас очень лестно охарактеризовала…».

Появление развернутых текстов биографических интервью социологов шестого поколения, в этом плане Подвойский не одинок, я объясняю несколькими причинами. Одни из них относятся непосредственно к данному случаю, другие – допускаю – носят более широкой характер.

Во-первых, Денис – наблюдателен, его мышление – ассоциативно и рефлексивно, и он прошел уникальную школу Г.С. Батыгина, обучавшего своих младших коллег методике творческой работы с текстами. Во-вторых, судьба предоставила ему редкостную возможность для изучения многих страниц истории страны через осмысление прошлого своей семьи и, похоже, он, в целом, воспользовался этой возможностью. Потому, к примеру, если рассказ о семье в большинстве интервью укладывается в несколько абзацев, максимум в две страницы, то в данном случае – это поллиста. Замечу, примерно столь же обстоятельна в рассказе о семье и названная выше Л. Григорьева.

В-третьих, не исключаю, что при приближении к сорока годам у людей – иногда они это осознают и даже культивируют в себе, иногда все протекает скрытно для них – возникает стремление обернуться, посмотреть назад, понять, осмыслить, как жил, что сделал. И в этом отношении они рассматривают приглашение к интервью как подвернувшийся удобный случай для подобного анализа. И здесь, ‑ думается мне, ‑ интервьюер, с которым они не знакомы лично (во всяком случае, на момент начала опроса) и/или который физически (географически) весьма удален, оказывается, по-своему, «оптимальным» собеседником. Нечто вроде того, когда в поезде дальнего следования пассажиру встречается сосед по купе, готовый слушать и задавать вопросы о прожитом; иногда делиться своими воспоминаниями.

Не могу не назвать и еще одну причину: некоторые сорокалетние социологи, активно и успешно работающие в науке и уделяющие много времени преподаванию, иногда ощущают недоверие к себе со стороны старших коллег. Производственная рутина, необходимость обсуждения и поиска ответов на постоянно возникающие научно-организационные вопросы, огромное число личных, семейных проблем приводит к потере контакта между учеными разных поколений. Старшие видят своих молодых коллег еще недостаточно зрелыми в научном и гражданском отношении, а последние постепенно осознают, что не могут донести до первых свои профессиональные и общечеловеческие размышления. Интервью, которое я трактую и строю как беседу, отчасти восполняет для сорокалетних этот коммуникационный дефицит. Ведь я на три десятилетия старше самых старших представителей шестого поколения.

Мне же эти интервью представляются крайне важными в историко-науковедческом плане, ибо раскрывают многие малоизвестные аспекты развития постперестроечной российской социологии и, таким образом, углубляют видение всей более чем полувековой динамики нашей науки. Мой интерес подогревается еще и тем, что я не наблюдал непосредственно становление этой профессионально-возрастной когорты. Когда в 1994 году я переехал на постоянное жительство в Америку, старшим из представителей шестого поколения было лишь 23 года, они лишь заканчивали университет как философы, историки, экономисты, политологи и не представляли, что вскоре (или в будущем) станут социологами. Денису Подвойскому был 21 год, он еще был студентом МГУ. Могу допустить, что обстоятельность, подробность их рассказов вызвана – пусть отчасти – тем, что они почувствовали мою искреннюю заинтересованность в том, чтобы как можно полнее знать и понять прожитое ими.

По-видимому, нет необходимости оговаривать тот факт, что объем интервью – это некая его интегральная характеристика. В частности, она указывает – в общем случае – на множество и разнообразие обсужденных тем, на многосторонность их анализа. Она обещает интересное чтение, узнавание нового... Читайте, все это есть.