Семейная история и семейная память в России 2020-х годов

Текст статьи на сайте журнала URL: http://politeia.ru/content/avtorskij-ukazatel/бараш-р.э./ (дата обращения 15.01.2024)

Ссылка при цитировании:

Аннотация

Обращаясь к методологическому разделению коммемориальных ресурсов, автор исследует, каким образом хроника и воспоминания, история и память реконструируют прошлое, одновременно влияя друг на друга. Эмпирическую основу исследования составляют данные опросов, проведенных научной группой Института социологии РАН осенью 2020 и весной 2022 г. Задействованный автором массив социологических данных позволяет прояснить, как сегодня, в эпоху постпамяти, частная и семейная память наших соотечественников откликается на государственный исторический дискурс и в какой степени фамильная история выступает средством реконструкции национального прошлого. С ростом интереса россиян к собственной идентичности и включенности их в цифровую коммуникацию возрастает популярность генеалогических проектов, с помощью которых реконструируется не только семейная память, но и национальная история, меняется восприятие прошлого. Сведения об истории семьи — важнейший источник информации о национальной истории; эмоционально и содержательно насыщенные рассказы очевидцев повышают историческую заинтересованность их детей и внуков. История как ресурс идентичности превращает в творцов памяти, а значит, и истории носителей постпамяти — близких родственников, гражданское общество и бюрократию. Одним из самых ярких примеров генеалогической мнемотики, ставший возможным благодаря постпамятной коммеморации, а также цифровизации архивных сведений о военном периоде, является проект «Бессмертный полк», который символически связывает национальную историю и семейную память. С помощью оцифрованных архивных данных и виртуальных генеалогических проектов многие россияне успешно реконструируют семейную историю, особенно когда неизвестные обстоятельства семейной истории ощущаются как «предчувствие» семейной памяти. «Недоговоренность» историй значительной части российских семей, прежде всего о периоде 1930—1950-х годов, порождает запрос на историческую достоверность, но восприятие прошлого через обстоятельства жизни родных и близких делает такое восприятие менее категоричным, мотивируя к сдержанной и «понимающей» оценке истории, какой бы она ни была.

Ключевые слова:

Рубрики:

Возможно, вам будут интересны другие публикации:

• Barash R.E. Historical memory as a resource of social consolidation: The cases of Russia and Azerbaijan. Social Issues. 2024. Vol. 2. No. 3. Pp. 147-153.
• Бараш Р. Э.
  Историческая память как ценностное основание гражданской идентичности российского общества 2020-х гг. // Социум и власть. 2024. № 4 (102). C. 116–132.
• Бараш Р. Э.
  Историческая память россиян в актуальном общественно-политическом контексте // Социально-политические науки. 2019. Т. 9. № 5. С. 22-27.
• Бараш Р. Э.
  Историческая память и историческая компетентность россиян: социологическое измерение // Цифровой ученый: лаборатория философа. 2021. Т. 4. № 4. С. 93-103.
• Rozhdestvenskaya E., Semenova V., Tartakovskaya I., Kozela K. (eds). Collective Memories in War. London: Routledge, Taylor & Francis Ltd, 2016. 196 pp.

 

?

(none)