Гельман В.Я., окончил механико-машиностроительный факультет Ленинградского Политехнического института (1988 г.); кандидат политических наук (1998 г.), профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге (2005 г.), заслуженный профессор Финляндии (Finland Distinguished Professor) в университете Хельсинки (2012 г.). Основные области научного интереса: сравнительная политология, политические институты, исследования российской и постсоветской политики. Интервью состоялось: апрель 2015 г.

Середина мая 2015 года, в галерее фотографий моих собеседников 114 портретов,   общее количество проведенных интервью перевалило за 120, но беседы продолжаются. Вместе с тем, приближается конце первого полугодия, когда я решил завершить «промышленный» сбор информации, буду лишь подчищать «незавершенку». Обилие проведенных интервью, множественность биографических данных почти физически давят на меня, заставляют думать о том, как все это анализировать, описывать. Поэтому в моих традиционных вводках, которыми я сопровождаю тексты интервью при публикации, я все чаще стараюсь отойти от простого представления моего собеседника или кратких комментариев сказанного им и все чаще стараюсь рассмотреть сюжеты, порожденные очередным закончившимся интервью, но носящими достаточно общий характер.

Летом 2014 года в моем разговоре с Ларисой Козловой я впервые попытался изложить свою мысленную модель, названную «матрицей событий», или «событийным каркасом» большинства биографий российских социологов. Речь идет о наборе, цепочках сюжетов, фактов, аргументов, часто встречающихся, повторяющихся в биографических повествованиях моих собеседников, прежде всего – представителей одного социологического поколения [1].

Внутри этой матрицы располагаются различные событийные зоны. К примеру, есть множество рассказов социологов первого и второго поколений о трудностях и невзгодах пережитых ими в военные годы, есть несколько воспоминаний об их жизни в блокадном Ленинграде. Такова среда, в которой формировались эти когорты, и каждое новое интервью, в котором отражены переживания военного времени, повышает плотность событийной ткани в соответствующей матричной «ячейке», но не увеличивает количество самих ячеек. Пока количество интервью оставалось небольшим, содержание каждого нового заметно увеличивало количество матричных ячеек, это означало, что результаты анализа собранной информации имели низкую логическую валидность. Но постепенно, с ростом числа бесед новые ячейки в матрице стали появляться все реже, происходило лишь уточнение границ уже существующих. Это позволяет говорить о валидности, или логической репрезентативности, собранного массива информации.

Содержание интервью с Владимиром Яковлевичем Гельманом – при всей уникальности его жизненной траектории – в основном укладывается в ячейки обобщенной «матрицей событий». Более того, главные, опорные точки его профессионального бытия характерны для представителей пятого поколения отечественных социологов, к которому он и принадлежит; речь идет о тех, кто родился в 1959-1970 гг. Главное: их приход в социологию продиктован различного рода личными размышлениями, порожденными перестройкой, хотя внешне это нередко смотрится как нечто случайное, не подготовленное обстоятельствами, логикой юношеской социализации и студенческих лет. Еще одна заметная черта профессионального пути немалой части моих собеседников, представляющих рассматриваемое поколение, - их карьера сложилась успешно благодаря помощи зарубежных фондов и отдельных иностранных ученых российским социологам.

Об этом в наших беседах обстоятельно рассказали Масловский М. В., Никулин А. М. Романов П. В., Тартаковская И. Н., Темкина А. А. и Ярская-Смирнова Е. Р.

Я же сейчас ограничусь приведением двух фрагментов воспоминаний петербургского социолога-культуролога Светланы Лурье, с которой я работал несколько лет до отъезда в Америку; в них – быт, условия жизни как предпосылки работы. Самое начало 1990-х, она вспоминает: «Поначалу деньги нам платили, это потом перестали. И Вы тогда сказали, что понимаете, что за такую зарплату требовать от нас работы несправедливо. Но Вы надеетесь, что в силу привычки мы будем работать. Но я тогда так оголодала… Вы нам в сектор приносили разные угощения с мероприятий, на которых бывали. Помню, с какого-то мероприятия в Финском посольстве Вы принесли что-то мне неизвестное или давно забытое. Я Вас спросила, что это. Вы так по слогам сказали: “Света, это кол-ба-са”». А вот 1994 год: «... в институте я занималась, чем душе угодно, и была вполне счастлива. Вообще институт наш той поры был чудесным местом, очень свободным, творческим. А денежные проблемы скоро исчезли, я стала получать много грантов».

В проведенных интервью есть неоднократные воспоминания о поддержке, которую социологи в годы перестройки получали со стороны Фонда Сороса,  Фонда Форда, Фонда К. и Дж. Макартуров, Фонда Berghof, Фонда им. Ф. Эберта. Многие знают об огромном влиянии на развитие современной российской социологии английского профессора Теодора Шанина, значителен вклад в создание Европейского Университета в Санкт-Петербурге американского профессора Александра Даллина. Процессу европеизации социологического образования на факультете социологии Санкт-Петербургского университета активно содействовал Билефельдский университет (Германия). Ряд моих собеседников с благодарностью называют имена профессора Уорвикского университета (Великобритания) Саймона Кларка и профессора Калифорнийского университета в Беркли Майкла Буравого. Многое для развития методологии и практики биографического анализа в России удалось сделать благодаря поддержке французского исследователя Даниэля Берто. Майклом Сваффордом из Теннесси было многое сделано для повышения культуры проведения массовых опросов и освоения российскими социологами статистического пакета SPSS.

Интервью с Владимиром Гельманом по-новому высветило вопрос о необходимости проведения в будущем направленного анализа многогранной деятельности зарубежных фондов и группы западных ученых-подвижников, внесших заметный вклад в освоение российскими социологами современной методологии и отвечающим ей исследовательских методов. Он подробно рассказал о помощи, оказанной ему английским социологом и политологом Мэри Маколи. До отъезда в США я неоднократно встречался с Мэри, ценю все сделанное ею, потому попросил Гельмана подробнее рассказать о его работе с ней и о ее человеческих качествах; ему удалось сделать и то, и другое. Но самое высокое признание роли этого ученого и человека в жизни Володи дала его мама, фактически назвав Мэри «второй мамой» собственного сына.

В целом же интервью с Владимиром Гельманом расширяет наше видение путей вхождения советских / российских социологов различных поколений в науку и показывает то новое, что привнесла в эту совокупную «дорожную карту» перестроечная и постперестроечная реальность.

Источники:

1. Историко-биографическое исследование российской социологии: к десятилетию проекта.  Б. Докторов отвечает на вопросы Л. Козловой // Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований. 2014. № 4. С. 19-28. http://www.cogita.ru/cogita/a.n.-alekseev/publikacii-a.n.alekseeva/10-let-2013-unikalnomu-proektu-istoriya-sovremennoi-rossiiskoi-sociologii-v-licah