Насибуллин Р.Т. –  окончил Башкирский государственный университет, филологический факультет (1971 г.), доктор социологических наук (1991 г.), профессор, заведующий кафедрой социологии и социальных технологий Уфимского государственного авиационного технического университета (с 1991 г.), заслуженный деятель науки Республики Башкортостан (2002 г.). Основные области научного интереса: социальная структура, социальные институты, социально-демографические процессы, социология управления.Интервью состоялось: апрель – август 2017 г.

Ровно 12 лет назад, в «Телескопе» №5 за 2005 год было опубликовано мое интервью с Л.Е. Кесельманом (1944-2013) «...Случайно у меня оказался блокнот «в клеточку»...» http://www.socioprognoz.ru/index.php?page_id=128&ret=207&id=20. Несколько ранее, но в том же году были проведены и опубликованы в «Телескопе» лишь три беседы с советскими / российскими социологами: с Б.М. Фирсовым (№1 http://www.socioprognoz.ru/index.php?page_id=128&ret=207&id=39), Я.И. Гилинским (№2 http://www.socioprognoz.ru/index.php?page_id=128&ret=207&id=12) и В.А. Ядовым (№№3, 4 http://www.socioprognoz.ru/index.php?page_id=128&ret=207&id=43). Выбор трех этих ученых для интервью в самом начале историко-социологического проекта не вызывал сомнений ни у меня, ни у читателей, они – известные люди в нашем профессиональном цехе, доктора наук и профессора, руководители крупных научных структур, авторы многих книг и т.д. Но я долго раздумывал над тем, предложить ли ответить на вопросы интервью моему многолетнему коллеге и другу Леониду Кесельману. Он не имел научной степени и на тот момент уже около года жил в Германии.

Таким образом, обострился вопрос о критериях отбора респондентов для интервью. У меня не было сомнений в том, что Кесельман – серьезный, в высшей степени граждански обеспокоенный профессионал, и я понимал, что «фильтры» для выбора моих будущих собеседников должны «пропускать» специалистов, подобных Кесельману. И в последствии я много раз убеждался в правоте моего решения не вводить в критерии наличие степеней и званий, «толстых» монографий и характера должности. Есть лишь одно «мягкое», «неопределенное» требование – известность в кругу профессионалов. Что это означает? Если я сомневался в правомерности обращения к тому или иному потенциальному респонденту, я обращался к моей высокостатусной референтной группе. Но постепенно необходимость в этом «затупилась», по мере работы над проектом улучшалось мое знание социологического корпуса, да и сами респонденты нередко давали мне добрые советы о том, с кем имеет смысл поговорить.

В 2005 году я еще не построил лестницу, или пирамиду, поколений, и разделял социологов на две группы: первое поколение - «старшие» и второе - «младшие». И здесь 61-летний Кесельман относился к младшим. Через два года оформилась концепция поколений российских социологов, согласно которой Ядов относится к поколению I, Гилинский и Фирсов – к поколению II и Кесельман – к поколению III. Таким образом, Леонид Кесельман стал первым социологом III поколения (1935–1946 гг., рождения), с кем я провел историко-биографическое интервью.

За прошедшие годы набралось 32 беседы с социологами этой когорты, и публикуемое ниже интервью с Равилем Талибовичем Насибуллин – 33-е. Во всех воспоминаниях, как и в рассказе Равиля Насибуллина, обнаруживается то, что прежде всего характерно для любых поколенческих образований, - единство среды первичной социализации. Доминанта – Великая Отечественная война и ее многочисленные проявления, пережитые большинством семей страны. Мои собеседники говорят о безотцовщине или об израненных отцах, о преимущественно женском воспитании, о голоде и крайне скудных материальных и жилищных условиях. Многие рассказывали о трагедиях своих дедов и бабушек: Гражданская война, раскулачивание и вынужденное переселение в дальние районы России, события конца 1930-х. Объединяет всех и то, что представители III поколения становились социологами без соответствующего базового образования, но – как правило – в результате реакции на происходившее вокруг них. В школе, в период получения вузовского образования никто не думал о будущих занятиях социологии, более того, многие и не знали о ее существовании. И в этом отношении биография Насибуллина «типична». Хотя при этом даже ранняя социализация каждого – уникальна, индивидуальна. И то, как все происходило у подростка, жившего в татарской деревне, коренным образом отличается от становления юного москвича.

Но изучение индивидуального – сфера микроанализа биографий социологов, тогда как поколенческий подход – разновидность макро исторического исследования российской социологии. Однако уже и макроанализ выявляет интересную особенность творчества Равиля Насибуллина. Обычно в предметных, методологических и методических аспектах исследований представителей младших пластов всех поколений социологов просматривается близость к исследовательской практике старших групп следующего поколения. И это легко объяснимо. Однако подобного не наблюдается в рассказе Равиля Насибуллина, одного из младших в поколении III. Похоже, что для него первостепенным является сохранение традиций развития социологии в Башкирии, заложенных его учителем Нариманом Абдрахмановичем Аитовым (1925-1999), представителем первой когорты советских социологов.

Короткий текст интервью опубликован в: «Телескоп: журнал социологических и маркетинговых исследований», 2017, №5.