Толерантность: нейтральность или определенность?

ТОЛЕРАНТНОСТЬ: НЕЙТРАЛЬНОСТЬ ИЛИ ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ?

 Т. З. Адамьянц

Все чаще озвучиваются в мире мнения о фиаско концепции толерантности как всеобщей терпимости и лояльности. Последний, «свежий» пример – это реакция на широкомасштабные молодежные выступления в ряде стран.

Толерантность как значимое качество личности и социума была и продолжает оставаться ориентиром и в нашей стране, вспомним о широкомасштабных федеральных целевых программах, а также об огромном количестве программ и мероприятий размахом поменьше.

Лозунг толерантности неоднозначен по своим интенциональным нюансам и потому по-разному понимается, даже исследователями. И, что самое главное, по-разному преломляется в реальной жизни.

Это, конечно же, доброжелательность, солидарность и взаимная поддержка для созидательной жизни людей, групп, сообществ, социумов в нашем общем доме, то есть на Земле. Это и заявка на нейтральность по отношению к «не таким, как все» – людям, явлениям, движениям и т.д., без учета влияния их «особости» на социальные процессы.

Идея нейтральности по своей роли в социуме большей частью оказывается манипулятивным приемом, причем не всегда осознаваемым даже «выигравшей» стороной. С одной стороны, она считается современной, соответствующей времени, демократическим процессам и ожиданиям большинства людей; с другой же – те, кто ее декларируют, отнюдь не нейтральны, да это и невозможно: любые акты общения и взаимодействия людей интенциональны, поэтому требование нейтральности, равно как и сама нейтральность – тоже позиция, скрывающая, подобно ширме, другие цели и мотивы.

Требуя, например, от общества толерантности по отношению к себе, иными словами, нейтральности, сексуальные меньшинства отнюдь не нейтральны по отношению к обществу, поскольку прибегают к открытой пропаганде. Создатели низкопробной социокультурной продукции декларируют свободу слова и творчества, однако не забывают пользоваться рекламой, причем нередко чем слабее произведение, тем больше рекламы. Социумы и власть, принимающие безоговорочно политику нейтральности, большей частью пытаются таким образом решить другие, более острые проблемы: снять конфликтность в обществе, получить бонусы доверия и соответствия вызовам времени (в результате к нерешенным проблемам прибавляются новые). Значительная (не вся) часть современных мигрантов, декларируя нейтральность по отношению к себе, ориентирована, тем не менее, на качественные изменения принявших их социумов.

Волны молодежных беспорядков, прокатившихся по улицам многих вполне цивилизованных и развитых стран, заставили многих политиков прийти к мысли о несостоятельности толерантности как нейтральности; дружелюбие и взаимовыручку никто не отменял.

Интенция нейтральности не отвечает ожиданиям большинства россиян современного старшего и среднего поколения: такое изучение было проведено в середине 90-ых годов в серии исследований восприятия информационных и общественно-политических телепрограмм (интенция нейтральности в этот период там превалировала). Мало того, она вызывала раздражение и охлаждение по отношению к тем телеведущим, которым, по настоянию начальства, пришлось изменить свою творческую манеру и стать предельно нейтральными по отношению к тем событиям, о которых шла речь.

В жизнь, однако, приходят новые поколения, и социальные ожидания здесь могут быть самыми неожиданными. Это люди, уже выросшие (или подрастающие) под влиянием интенции нейтральности, она уже вошла, тем или иным образом, в их картины мира. Для одних это подсказка к безнаказанности и вседозволенности – они и становятся участниками массовых беспорядков. Для других – ощущение отсутствия точки опоры, вектора, обеспечивающего им успешное взаимодействие с жизненной средой, отсюда зашоренность, инфантилизм, эгоизм в мечтах и социальных представлениях.

Так, подавляющее большинство школьников 6-9 классов (опрос проходил в 2011 г. в школах, в присутствии учителей, все дети из благополучных семей, опрошено 200 человек) в ответах на открытые вопросы анкеты о желательном и нежелательном не выходили за круг материальных интересов и личных удовольствий: хочу новую модель телефона; с друзьями гулять хочу и т.д.; а чего не хочу? - учиться не хочу; экзамен сдавать не хочу; хочу, чтобы не ругали... Что это, как не зачатки нейтральности по отношению к планете, миру, обществу, даже – к своей будущей карьере и социальному статусу?

Анализ концептуальных основ толерантности неминуемо выводит на размышления о том, какие качества личности предпочтительнее для выживания и стабильности социума? Общие и, безусловно, верные характеристики – это личность духовная, нравственная, гармонически развития, социально ориентированная.

Однако ни одна из этих характеристик несовместима с нейтральностью, мало того, все они являются ее антиподами, поскольку предполагают определенность личностной позиции: в каких случаях следует проявить терпимость, а в каких – нетерпимость.

Актуальные вызовы времени, связанные с молодежным экстремизмом и, в целом, с идеологий толерантности ставят перед современной социальной наукой задачу выработки и активного использования качественных индикаторов, позволяющих диагностику, прогнозирование и предупреждение процессов, связанных с экстремизмом, массовыми беспорядками и т.д.

Одним из таких значимых и реально работающих индикаторов могут служить данные о параметрах социоментальных групп, различающихся уровнем развития коммуникативных навыков, – в социуме, в отдельных общностях, коллективах и т.д.

Получать такие данные позволяет использование семиосоциопсихологической парадигмы, в рамках которой разработаны технологии определения уровня развития коммуникативных навыков (отнесения к той или иной социоментальной группе, или «группе сознания»).

В центре внимания этой парадигмы интенциональные характеристики общения и взаимодействия людей (интенция, от лат. intentio, трактуется здесь как «равнодействующая мотивов и целей…»), с одной стороны, и особенности их понимания и интерпретирования, с другой.

Для доказательного выявления интенциональности разработан метод интенционального (мотивационно-целевого) анализа. При этом выявленная интенциональность приравнивается к основному смыслу, смысловой доминанте, тому самому главному, что отличает данный акт общения или взаимодействия.

Серия проведенных нами исследований фиксирует закономерности (на уровне тенденций) между принадлежностью человека к той или иной социоментальной группе и социальной значимостью его представлений о действительности («картин мира»), определяющих большинство его действий и эмоциональных реакций.

Полученные данные убедительно свидетельствуют, что важнейшее, социально значимое качество личности, – это высокий уровень коммуникативных навыков (социоментального развития), характеризующийся умением адекватно понимать интенциональные (смысловые) доминанты - собеседника, воспринятых произведений, реальных событий и т.д. Именно такая, понимающая личность и обеспечивает стабильность социуму; это цвет нации, «соль земли».

При этом традиционные социологические характеристики (пол, возраст, место жительства, уровень образования, род занятий), равно как и социально-психологические (интересы, предпочтения и т.д.), определяющего значения для достижения высокого уровня коммуникативных навыков не имеют: это социоментальная особенность личности, сопровождающаяся специфическими навыками, которые, по утверждению автора семиосоциопсихологической парадигмы Т.М. Дридзе, «можно и нужно развивать».

Параметры группы с высоким уровнем развития коммуникативных навыков в социуме невелики: от 9-13% до 25-27%, в зависимости от особенностей предмета восприятия (сказка это, например, или – сложный текст).

Остальные же группы (то есть группы со средним и, особенно, с низким уровнем развития коммуникативных навыков) в большей или меньшей степени, но находятся в «зоне риска» при диагностике социально значимых поведенческих и эмоциональных реакций. Представители этих групп – а это большая часть современной молодежи – «питают» антисоциальные процессы, становятся активными потребителями и «жертвами» массовой культуры.

Здесь ярко выражено стремление к подражанию (моде, рекламе, компьютерным играм, героям кино-и телефильмов и т.д.).

Здесь и свой собственный набор ценностей: особо ценится «крутизна», брутальность, забавность («прикольность»); так, отрицательные герои воспринятых произведений нередко оцениваются в анкетах положительно именно за эти качества.

Здесь и повышенная толерантность к асоциальным явлениям и проявлениям: может одобряться, например, нечестность, попрание законов и нравственных норм.

Главная же проблема в том, что данные группы молодежи легко поддаются воздейственным и манипулятивным приемам, чем и пользуются организаторы массовых беспорядков, преследуя свои собственные цели и задачи. Об этих целях и задачах несовершеннолетняя «движущая сила» таких акций не задумывается, а если бы, предположим, ее кто-нибудь для них озвучил, не услыхала бы, пропустила бы мимо ушей.

Их «ведет» иная мотивация: внедренная и безотказно действующая идея солидарности внутри группы; стремление проявить себя («я – крутой»); покуражиться («поймать кайф»), продублировать драку из компьютерных игр или кино-теле-видеофильмов.

В вышеупомянутом исследовании, кстати, большая часть представителей групп с низким и средним уровнями развития коммуникативных навыков в ответ на просьбу назвать любое недавно воспринятое и понравившееся произведение (можно было назвать любую книгу, телепередачу, кинофильм, театральную постановку, компьютерную игру и т.д.) называли преимущественно компьютерные игры, причем такие, где происходят жестокие сражения.

Основное время досуга представителей этой групп посвящено компьютерным боям, которые они ищут и находят в виртуальном мире и, как показывает статистика правонарушений, порой переносят в реальность, потеряв (от усталости, перевозбуждения и т.д.) представление о границах этих миров.

Как выяснилось из анализа комплекса других вопросов анкеты, общий уровень социокультурных интересов здесь невысок.

Ситуация усугубляется тем, что не только компьютерные игры, но и многие широко рекламируемые и потому популярные образцы современной социокультурной продукции, в погоне за аудиторией (точнее, за прибылью), продуцируют, на фоне захватывающего действа, примитивную или даже странную интенциональность, например, идею преимуществ обладания колдовскими чарами, целесообразности дружбы с колдунами, ведьмами и т.д.

Встреча с такими произведениями проходит безболезненно только для представителей группы с высоким уровнем развития коммуникативных навыков. Представители же других социоментальных групп (и это не только школьники!) большей частью верят авторскому вымыслу и, мало того, не прочь и в своей реальной жизни слепо следовать авторской мотивации и жестокостям сюжета.

Будем ли мы, то есть общество, продолжать оставаться нейтральными по отношению к качественным характеристикам подрастающего поколения?

Поскольку традиционные методы и подходы в образовании и воспитании работают не так эффективно, как хотелось бы, задачи массового социоментального развития людей, наших современников, прежде всего детей и молодежи, должны выйти на первый план, вместо того, чтобы преимущественно информировать (основная задача современной системы образования) и развлекать (основная функция современной социокультурной среды).

Даже незначительные положительные изменения в параметрах социоментальных групп окажут позитивное влияние на качество и социальную направленность процессов самоорганизации в этих группах, равно как и на вектор самоопределения людей, составляющих эти группы.

И в заключение – о лозунге «толерантность». Он пришел к нам извне и фактически заменил собою такие традиционные для российского менталитета понятия, как духовность, гармоничность, нравственность (он – в рамках этих понятий, а не выше и, тем более, не вместо их!). Не пора ли к ним вернуться – ведь вектор социальных процессов в значительной степени определяют общепринятые значения и интенциональные нюансы.