Модернизация России и региональные проблемы в условиях новых глобальных вызовов и угроз

Модернизация России и региональные проблемы в условиях новых  глобальных вызовов и угроз

Яницкий О.Н., Институт социологии РАН

Доклад проф. Н.И. Лапина на Ученом Совете Института социологии РАН очередной раз позволил нам увидеть, сколь разнообразным и сложным является «русский мир» даже только в пределах границ РФ.  Новизна подхода, эмпирическая обоснованность выводов – это и многое другое отличает высокий профессионализм докладчика и его коллектива, что и было отмечено всеми выступавшими в ходе дискуссии. К сожалению, я не мог высказать свою точку зрения на Совете по причине нездоровья, и потому пишу сегодня.

Моя задача сейчас другая: попытаться, для начала хотя бы в самом общем виде, поместить региональную проблематику в глобальный контекст. Такие события этого года, как принятие многосторонних санкций в отношении РФ, гражданская война на юго-востоке Украины, вызвавшая почти миллионный поток беженцев в Россию, серия пожаров, ураганов и наводнений – все это вызовы и угрозы для ситуации в самых отдаленных регионах страны. Каковы последствия этих критических ситуаций? Я коснусь только необходимости развития понятийного аппарата социологии и смежных наук, если мы хотим правильно оценить и адекватно реагировать на новые вызовы.

Во-первых, почему именно критическая ситуация, а не кризисная или конфликт? Потому что в современном обществе есть критические узлы и сети, нарушение или уничтожение которых может разрушить витальную структуру общества, то есть сделать его нежизнеспособным.

Во-вторых, потому что критическая ситуация и кризис – вещи качественно различные. Кризисы приходят и уходят, конфликты так или иначе разрешаются, а критические ситуации могут сохраняться годами и десятилетиями. Если угодно, то это – «замороженные» конфликты.

В-третьих, возникновение критической ситуации в некотором «локусе» (регионе) может иметь последствия суб-континентального и глобального масштаба. Вот совсем недавно прибытие нескольких тысяч беженцев с Украины в Хабаровский край потребовало введения там чрезвычайной ситуации. А затопление лишь небольшого участка транссибирской магистрали, принесло миллионные убытки.

В-четвертых, возникновение критических ситуаций трудно предсказать, они, неожиданные, и поэтому заранее нельзя «подстелить соломки». Этот тезис особенно справедлив в условиях военных действий, когда вероятный противник всегда старается нанести неожиданный удар. Как по силе, так и по месту и времени.

В-пятых, для защиты критически важных для общества сетей и узлов (информационных, топливно-энергетических, транспортных, которые пронизывают страну вдоль и поперек) необходимо иметь высокомобильные и профессиональные силы, способные быстро восстановить работу нарушенных систем.

В-шестых, только отдельных сил и групп территориальной обороны сегодня уже недостаточно. В той ситуации, в которой оказалась сегодня наша страна (сейчас неважно, по чьей вине или злой воле), она вся, так или иначе, переходит в качественно иное – мобилизационное – состояние. Если сегодня ИГИЛ угрожает поголовным уничтожением мирного населения стран, ему противостоящих, то это уже не «отклоняющееся поведение» и не «социальная патология». На такой, фактически глобальный вызов, нужен адекватный ответ. Не случайно в рамках учений «Дальний Восток 2014» было призвано около 5 тыс. резервистов.

В-седьмых, в недавней критической ситуации в Украине проявилась и на деле подтвердилась эффективность боевых и мирных действий малыми мобильными группами, в том числе волонтерскими (с гуманитарными целями). Волонтеров как государственных, так и гражданских. Этот мой тезис подтверждают военные специалисты: «боевая практика фактически стерла различия между действиями диверсионных групп регулярной армии и партизанских подразделений», для которых характерны высокая мобильность (и маневренность), скрытность действий,  внезапность, малочисленность при их полной автономности. В «стратегических разработках вероятного противника диверсионно-партизанским методам уже сейчас отведена важная, если не сказать, первостепенная роль. Армия НАТО готовится именно к такой войне». Но поскольку понятия фронта и тыла в современных войнах даже малой интенсивности практически уже неразделимы, сказанное в полной мере относится и к принципам организации «территориальной обороны» (Зайцев, 2014, с. 04) или, по старому, сил гражданской обороны.

Я не призываю к тотальной мобилизации или милитаризации. Я лишь утверждаю, что мир быстро изменяется, он становится все менее предсказуемым и все более опасным (в моей терминологии, мы сегодня живем в обществе всеобщего риска), и наше общество должно быть готово к критическим ситуациям. Это означает, что практически больше нет различения на «фронт» и «тыл», «центр» и «провинцию», «большое» и «малое». Это также означает, что мобильные силы «территориальной обороны» (гражданские и военные) в сумме должны перекрывать имеющимися в их распоряжении средствами защиты всю территорию страны. В условиях комплексности, многомерности критических ситуаций «ведомственная защита» теряет свое значение.

Доклад проф. Н.И. Лапина показал нам всю значимость глубинного, многостороннего регионального подхода. Теперь стоит задача поместить этот подход (и это исследование) в контекст глобальных, точнее, – глоболокальных процессов.

18.10.2014