Сетевая война как тотальный риск

Яницкий Олег Николаевич, Институт социологии РАН

Уже более четверти века европейские, американские и российские социологи твердят, что риски приобрели глобальный (всеохватывающий) характер. И на первом месте из них стоит сетевая война. То есть война на уничтожение или запугивание, которая ведется безо всяких фронтов. Сегодня эти «фронты» – уже внутри  каждой организации, каждой социальной ячейки, внутри каждого из нас. Но социологов не слышат! В СМИ ведутся постоянные дискуссии о том, на какую долю процента сегодня упали или выросли биржевые индексы, не понимая, что тотальный риск может вообще обрушить эти и другие социальные институты рынка. Все, кто только может, проводят опросы, но эти сиюминутные данные не могут ни объяснить, ни помочь в борьбе с таким тотальным риском, коим является глобальный терроризм. То, что Президент Ф. Олланд прибыл на место преступления – это жест понятный и необходимый, но все же это только политический жест.

Да, мы помогаем законной власти Сирии, но это «там». Печальный опыт Франции и других стран ЕС показывает, что этот тотальный риск уже «здесь». Но как мы боремся с сетевой опасностью именно «здесь»? На мой взгляд, если сетевая война против нас – это тотальная угроза, значит, она не может быть ограничена усилиями специальных служб. С конкретными террористами не разговаривают – их уничтожают. А вот почему в исторически короткий срок возникала такая мощная сетевая угроза как ИГИЛ – этот вопрос ученым всех дисциплин надо всесторонне обсуждать, в том числе с бывшими лидерами и рядовыми участниками этого радикального движения. Ведь уничтожив один, сотню, сто тысяч отдельных вирусов, эпидемиологи не уничтожают опасность. Только поняв её природу и разработав новое «лекарство» (вкупе с другими мерами защиты), можно победить эпидемию.

Почему социологов не слышат? А потому, что такие тотальные риски есть форма скрытой гибридной войны, которая есть один из инструментов борьбы за мировое господство и средство увеличения капитала. Вспомним: Афганистан, Ирак Ливия, Тунис и т.д. Результат: хаос или «управляемый хаос» и, одновременно, источник пополнения рядов радикальных террористических систем. Государство превращается в «территорию». Или наши партнеры дожидаются еще одного «9/11»? Пока что Европа реагирует стандартно: проверить, усилить, ужесточить, ограничить. Все это необходимо, но и они, и мы должны смотреть вперед. Нужны не только обычные, но и экстраординарные шаги и опережающие действия.

Что же делать нам, российским социологам сейчас? Во-первых, взять курс на глубокое и всестороннее изучение феномена сетевой войны. Судя по публикациям в наших профильных журналах, таких исследований нет, или они недостаточны. Сетевая война – это точечная война, что и произошло в ночь на 14 ноября с. г. в Париже. Значит, исследование «точек» так же важно, как и изучение соединяющих их сетей. Во-вторых, понять, что современный терроризм – глобо-локальная проблема, следовательно, необходимо глубже изучать как её общие закономерности, так и специфику применительно к российскому обществу. Глобализация, как выяснилось, имеет свою «темную сторону»: процессы дезинтеграции, силовые разрушительные действия с последующим выделением «энергии распада» (потоки беженцев, вынужденных переселенцев, и, как видно сейчас, террористов).  Во всяком случае, эйфория по поводу благ глобализации у наших западных коллег давно прошла. В-третьих, у этого тотального риска есть глубокие экономические, политические, социальные и другие причины. Следовательно, пора преодолеть «предметный» (отраслевой) подход: перед нами острая комплексная проблема, значит, и подход к ней должен быть проблемный, то есть междисциплинарный. Но даже наши ближайшие коллеги, политологи, пока что не очень озабочены проблемой глобальных рисков. А социологи не торопятся изучать эту проблему как «вызов цивилизации», как её квалифицировал Президент В. В. Путин. Однако социологических исследований, ориентированных на изучение цивилизационных процессов практически нет. В-четвертых, все террористы, устроившие теракт на Дубровке, в Беслане и многих других местах РФ были уничтожены. Но как тогда можно понять их глубинные или же, напротив, извне инспирированные мотивы? Понятно, что соответствующие службы работают скрытно. Но как готовить общество к этой новой ситуации? – это уже вопрос к нам, социологам, на который пока не вижу ответа.  В-пятых, современные теракты явно рассчитаны на устрашающий медийный эффект. Значит, наиболее вероятными целями будут большие города и их инфраструктуры (метро, аэропорты, вокзалы, системы водоснабжения и т.д.). Обратная сторона той же медали – в больших городах гораздо легче спрятаться, затеряться. А не пора ли нам жестче регулировать приток мигрантов в большие города? В-шестых, террористы наносят удары везде, но прежде всего по тем странам, которые ведут с ними борьбу, то есть с теми, где существуют активные очаги сопротивления им. Террористы предупреждают о будущих терактах одни страны и диктуют условия их прекращения другим странам.  Так что ответ их политиков сегодня не менее важен, чем реакция социологов. В-седьмых, тотальная сетевая война уже ведется «здесь и сейчас». Поэтому прогнозы в этой сфере знания должные быть одновременно и долгосрочными, и краткосрочными. У нас социальное прогнозирование за прошедшие 25 лет практически исчезло, а о реакции общества на сетевые войны мы вообще никогда не задумывались. В-девятых, у общества и власти пока нет запроса на подобные исследования, «большие гранты»  адресуются другим направлениям. Поэтому и нет коллективов, способных быстро развернуть исследования тотальных сетевых рисков. Наконец, десятое – это «гражданская оборона». Многие социологи, с которыми я разговаривал, вообще не имеют понятия, что это такое. Организация системы такой обороны – дело не только одного, даже очень мощного министерства. Рискну утверждать, что сегодня гражданская оборона есть дело также общественное, то есть гражданское в прямом смысле слова. Вначале Великой отечественной войны такие группы граждан немало способствовали борьбе против «точечных» диверсий того времени, оказывали помощь пострадавшим. А партизанское движение на оккупированных территориях тех же времен – разве это не прообраз современной сетевой войны? Важный аспект гражданской обороны – психологическая адаптация населения к случившемуся. Интересное различие реакций ТВ и СМИ в Европе. Если первый источник заполнен “breaking news”, то, по сообщению российских корреспондентов, большинство британских газет стремится «разговаривать» со своими читателями, чтобы уменьшить их шок от случившегося.

Сегодня в стране сложилась достаточно сильная сеть волонтеров.  А вот некоторые социальные сети стоило бы переориентировать с подсчета бесконечных «лайков» на дискуссии по более содержательным вопросам. В них ведущая роль должна принадлежать крупным социально-ориентированным гражданским организациям. Несмотря на жесткие меры против «иностранных» и «нежелательных» агентов, многие гражданские организации стали профессионально-гражданскими и вышли на публичную арену (см., например, программу «Право голоса» на ТВ). Победить зло терроризма без участия сил гражданского общества невозможно.

16/11/2015