ИНАБ Выпуск № 3 / 2008

<<назад

оглавление

>> дальше

6. Историческое самосознание и национальный менталитет россиян

Граждане современной России, как уже отмечалось в предыдущих разделах, испытывают серьезные проблемы с коллективной идентичностью, хотя за последние годы появилась надежда на возможность формирования «новой общей идентичности» – российской. Неопределенность общегражданской, государственной идентичности заставляет пристально всмотреться в альтернативные формы – этническую, конфессиональную, различные локальные идентичности, а также в историческое прошлое страны.

Страна «зависла» на промежуточной ступени между распадающейся советской идентичностью и так пока не сложившейся до конца национально-государственной идентичностью. Если в 90-е годы многим казалось, что идея великой державы окончательно умерла не только политически, что проявилось в распаде СССР, но и в умах и душах людей, больше озабоченных «своими собственными делами», чем величием и амбициями государства, то в последнее десятилетие идея «державы» стала явно получать «второе дыхание». Хотя необходимо признать, что символы величия россияне сегодня в основном «черпают» в советском прошлом страны, прежде всего, как показывает проведенное исследование, это Победа советского народа в Великой Отечественной войне (67%). Еще у 61% опрошенных чувство гордости вызывает восстановление советским народом страны после Великой Отечественной войны. Среди «пятерки» основных достижений – успехи советской космонавтики (54%) и первый полет в космос Юрия Гагарина (42%).

Более половины (56%) опрошенных гордятся также нашими российскими поэтами, писателями, композиторами. Учитывая, однако, что общемировую славу снискали в первую очередь поэты, писатели и композиторы XIX – начала XX века, можно смело говорить, что и здесь к числу духовных ценностей российского гражданина должно быть отнесено наследие предшествовавших культурно-исторических эпох. В немалой степени успехами советской эпохи объясняется и то, что более чем четверть респондентов (26%) гордятся достижениями российских спортсменов.

Здесь можно заметить, что к авангарду «славного наследия прошлого» наши сограждане относят, прежде всего, те достижения государства (в разные периоды его истории), которые не только высоко ценятся во всем мире, но и в некотором смысле имеют общемировую значимость. Те же достижения прошлого, значимость которых может быть расценена как, скорее, внутрироссийская, у респондентов вызывают сомнение.

Например, такое значимое событие, как освобождение крестьян от крепостной зависимости в 1861 г., вызывает гордость лишь у 6% россиян, Октябрьская революция и установление советской власти – 7%. Выдающиеся российские цари и императрицы, а также мощь и богатство страны в период правления династии Романовых вызывают гордость у 10 и 11% россиян соответственно. Подвиги православных мучеников и святых вызывают гордость лишь у 6% опрошенных.

Приметы современной эпохи воспринимаются россиянами без особого энтузиазма. Так, 16% опрошенных считают, что сегодня можно гордиться авторитетом России в мире. У стольких же гордость вызывает система образования. Часть респондентов с уважением относятся к Российской армии и достижениям российской медицины (14 и 12% соответственно).

Наследие же эпохи «перестройки» и периода правления Б.Ельцина у россиян гордости не вызывает. Лишь у 3% гордость вызывает период гласности и правления Горбачева. На этом фоне выделяются ответы 14% россиян, считающих одним из значительных достижений прошлого ликвидацию «железного занавеса» между Россией и остальным миром. Однако, вероятнее всего, «ценность» данного события определяется не его доктринальной значимостью (т. е. не крушением СССР), а интеграцией общества в общемировое пространство (рис. 21).

Однако если посмотреть на эти результаты в сравнении с данными аналогичных исследований, проведенных за последнее десятилетие, хорошо заметно снижение абсолютных показателей практически по всем пунктам. Современный россиянин все больше удаляется от советской истории, которая становится далеким прошлым, лежащим за пределами исторического опыта новых поколений. Для современной молодежи, например, российская культура (великие писатели, музыканты, поэты, художники) по своему значению обогнала события Великой Отечественной войны (62 и 54% соответственно), не говоря уже об Октябрьской революции и других историко-политических событиях советского и досоветского периодов.

Рис. 21. Чем из прошлой истории страны сегодня гордятся граждане России (%) (допускалось не боле 5 вариантов ответа)

Из приводимых данных видно, что многие россияне, особенно молодые, «дистанцируются» от великих исторических эпох в истории страны, гордятся ими «на расстоянии». Особого стремления оказаться в «эпицентре событий», вызывающих чувство гордости (т. е. «хронологически сосредоточенных» в промежутке 40-х – конца 70-х гг.), у россиян не наблюдается. Эпохи глобальных перемен не представляются респондентам временем, привлекательным для жизни.

Несмотря на то, что у россиян не вызывает особой гордости современное состояние российской медицины, образования и вооруженных сил, заметное их большинство не хотело бы жить в России каких-либо иных исторических эпох. 57% опрошенных (в случае выбора) хотели бы жить в настоящее время в эпоху путинской стабильности.

Еще более четверти (26%) опрошенных также кажется привлекательной эпоха стабильности, но не путинской, а брежневской. «Застой» 70–80-х гг. оказывается более привлекательным, чем сталинская эпоха и эра освоения космоса. В сталинские 30–50-е гг. хотели бы жить лишь 3% опрошенных.

Равновеликий энтузиазм вызывает у россиян как период, предшествовавший падению монархии и Октябрьской революции 1917 г., так и хрущевская оттепель (по 5%).

Самые «крутые» годы вызывают у россиян неприятие – в период «перестройки» (1981–1991 гг.) предпочли бы вернуться и остаться в России 2%. Ельцинские же годы кажутся привлекательными лишь для 1% экспериментаторов. Столько бы желало оказаться в 20-е гг. XX в. – в период «Триумфального шествия Советской власти».

Иначе говоря, россияне по-прежнему гордятся своей историей и великими достижениями советской эпохи. Однако жить во времена «бури и натиска» им бы не хотелось. Это еще одно подтверждение того очевидного факта, что современная Россия находится на промежуточной стадии – между распадающейся идентичностью советской и пока до конца несостоявшейся российской национально-государственной идентичностью. Тем не менее процесс этот идет.

Так, часто ассоциируют себя с общностью «советский народ» лишь 18% опрошенных, иногда – 41%, никогда – 42% опрошенных, в то время как с «гражданами России» — 36% (иногда – еще 49%). Но, как уже подчеркивалось, наибольшее чувство общности характерно с представителями своей национальности (часто испытывают это чувство 55% опрошенных, а еще 38% такое чувство испытывают время от времени). В категориях этнической принадлежности себя чаще ассоциируют граждане с высоким материальным достатком (65%), а также жители мегаполисов (74%).

Популярность этнической самоидентификации в этих группах, по всей видимости, обусловлена дефицитом традиционной культуры, потерянной в «вестернизированных» столицах.

Однако бóльшая теплота и интенсивность национальной идентичности, на наш взгляд, все же не позволяют сделать вывод о том, что за ней стоят социально-биологические факторы. Речь скорее идет о компенсации на уровне «малых, неформальных» групп дефицита общегражданской идентичности, традиционных связей межличностного общения.

Что определяет само понятие «русские»? Стоит ли за ним биологический фактор или социальный? Данные, полученные в ходе настоящего исследования, не дают на этот вопрос однозначного ответа. 38% опрошенных россиян все же полагают, что «русские – это те, кто воспитан на русской культуре и считают ее своей». Однако ненамного меньше и тех, кто главным фактором, определяющим «русскость», называет «наличие русских родителей» (33%). 32% россиян считают, что русский – это тот, кто любит Россию, 27% – тот, кто сам называет себя русским, 20% – тот, кто имеет российское гражданство, 13% – тот, кто говорит по-русски,  и, наконец, 11% – тот, кто исповедует православную веру (рис. 22). Все эти варианты ответов носят скорее культурологический, почвенный, гражданский характер, чем биологический, связанный с пресловутым «зовом крови». Как это следует из результатов исследования, в мегаполисах доля тех, кто считает русскими тех, у кого «родители русские», составляет 56%, т. е. почти вдвое больше, чем во многих других социальных и возрастных группах общества. Если эти данные найдут свое подтверждение в дальнейших исследованиях, можно будет сделать вывод, что «голос национальной крови», если он и существует, характерен именно для наименее традиционалистских и наиболее модерни-зированных слоев общества.

Рис.22. Кого, по мнению россиян, в первую очередь можно назвать русским человеком (%) (допускалось не более двух вариантов ответа)

С другой стороны, нельзя отрицать того очевидного факта, что в обществе есть крайние националисты. По сложившейся традиции к числу радикальных русских националистов социологи относят тех, кто разделяет идею «Россия должна быть государством русских людей». За последние семь лет доля сторонников этого лозунга не выросла, оставаясь на уровне 10–15%. Причем, учитывая некоторый «всплеск»  радикального русского национализма в период 2001–2004 гг., когда доля радикальных «русистов» доходила до 17% (2004 г.),  можно сделать вывод, что в настоящее время ситуация в определенной степени стабилизировалась. Иное дело – нерадикальные формы массового сознания, в наилучшей степени отражаемые лозунгом «Россия – многонациональная страна, но русские, составляя большинство, должны иметь больше прав, ибо на них лежит основная ответственность за судьбу страны». Доля сторонников этой идеи выросла с 20% в 1998 г. до 31% в 2007 г. В равной степени сократилась и доля интернационалистов, которые считают, что «Россия – общий дом многих народов, оказывающих друг на друга влияние. Все народы России должны обладать равными правами, и никто не должен иметь никаких  преимуществ». В 1998 г. интернационалисты составляли 64% россиян, а ныне – их 48%. Тревожным симптомом является и то, что идея «Россия для русских» начинает овладевать значительной частью молодежи. Так, среди самой младшей возрастной группы до 25 лет доля сторонников этого лозунга достигает 25%, а в самой старшей возрастной группе – 13%. Особенно высока доля националистически ориентированной молодежи среди жителей мегаполисов (30%),  граждан с хорошим материальным положением (23%).

Возможно, именно поэтому формирование общегражданской идентичности идет достаточно сложно и противоречиво, так же как и непросто формируется собирательный образ российского народа. В ходе настоящего исследования этот образ изучался через так называемую матрицу автостереотипов, где фиксировались качества, которые сами россияне считают наиболее себе присущими, но и где выявлялись качественные отличия россиян от представителей других народов и национальностей.

В нынешний исторический период в рамках своего автостереотипа россияне видятся сами себе гостеприимными (83%), добрыми (82%), смелыми (76%), терпимыми (76%), обладающими чувством юмора (71%), духовными (67%), любознательными (65%) и в то же время ленивыми (60%), расхлябанными (60%) и необязательными (53%). Это скорее образ традиционного русского человека, пронесенный через столетия русской истории. Причем, по высоким позитивным самооценкам, россияне в значительной степени превосходят европейцев (немцев и англичан).

Как показало наше исследование, целостность и устойчивость «матрицы автостереотипов» во многом способствуют пробуждению национального самосознания, усилению чувства общности по национальному признаку (табл. 15).

Таблица 15

Представители разных народов различаются по чертам национального характера. Как вы считаете, какие черты в наибольшей степени присущи немцам, англичанам, украинцам и россиянам? (%)

Что же получается? А получается, что в нынешний период российское общество представляется в целом внутренне неоднородным, но обладающим всеми предпосылками для консолидации. В случае же слабости единой общегосударственной идентификации традиционная дихотомия «мы–они» в сегодняшней России с большей долей вероятности направлена «вовнутрь». В частности, в случае возникновения внутренней угрозы распада государства (то есть возникновения тенденций к сепаратизму отдельных регионов или угрозы гражданской войны) рисковать жизнью ради целостности страны готовы лишь 20% опрошенных (не готовы – 43%).

В случае внешней угрозы государству в целом (когда все сограждане окажутся равны перед лицом угрозы и столь же равным будет в этом случае вероятный ущерб) степень их готовности жертвовать жизнью вдвое выше (43%).

<<назад

оглавление

>> дальше