Зачем нам нужны знания о глобализации?

Коллеги меня часто спрашивают, зачем нам, социологам, нужны знания о глобализации? Ведь мы изучаем общество, его свойства и качества и поведение людей в различных обстоятельствах, а глобализацией пусть занимаются экологи и экономисты. Полагаю, что те социологи, которые читают газеты или «сидят» в социальных сетях, уже частично получили ответ на этот вопрос. Я имею в виду местные и глобальные протесты против замусоривания нашей планеты.

Многолетнее сотрудничество с учеными разных стран по программе ЮНЕСКО «Человек и биосфера» постепенно научили меня переводить естественнонаучные знания на язык социологии и политики. Но сейчас я хочу привлечь ваше внимание к выводам, сделанным известным российским биологом, д.б.н. Н.Н. Лащинским. Данные взяты из недавно опубликованного им в интервью с корреспондентом журнала «Неизвестная Сибирь». За интерпретацию его выводов несу ответственность я сам.

Главный вопрос, которым задается ученый, принципиально важен для нас: какова роль Сибири в жизни России и мира в целом? Очевидно, что привычный для нас ответ – это кладовая наших ресурсов на сегодня и на всю оставшуюся жизнь – уже не соответствует действительности.

Во-первых, если это «кладовая», то насколько ее хватит и, главное, какова будет плата за пользование ею? И как остальной мир отреагирует на истощение ее ресурсов? Как говорил американский биологи и экономист Б. Коммонер, «все связано со всем, все куда-то попадает, и ничто не дается даром».

Во-вторых, Сибирь – это живой мега-организм, являющийся частью глобальной биосферы. Летом и зимой сибирские и тропические леса посменно производят кислород, нужный всей планете. Вот вам и жизненно-важная функция Сибири.

В-третьих, этого мало, потому что летом Сибирь работает как гигантский фильтр загрязнений, генерируемый  Евразией.

В-четвертых, более того, сибирские леса, реки и болота (!) выполняют тройную функцию: они очищают воду, поставляют кислород и избавляют атмосферу от вредных для природы и человека примесей.

В-пятых, ресурсы этой «кладовой» ограничены, особенно при интенсивном их использовании. Напомню, что любой ресурс нельзя взять неким «точечным уколом», надо строить дороги, предприятия и города. Проф. Лащинский приводит такой пример: сосна живет четыреста лет, лиственница – восемьсот. Поэтому вся нарушенная лесная экосистема сможет восстановиться не раньше, чем через две с половиной тысячи лет.

В-шестых, проф. Лащинский напоминает нам, особенно тем, кто занимается изучением и конструированием экосистем больших городов: нельзя путать созданные природой экосистемы и «зеленые насаждения». Потому что эти «насаждения» сами никогда не воспроизводятся. Для их поддержания требуются постоянный уход, энергия и ресурсы.

В-седьмых, о соотношении временных приобретений и долговременных потерь при освоении целинных и залежных земель я уже писал не раз. Проф. Лащинский продемонстрировал нам на фактах, что эти невосполнимые потери были не локальными, а имели национальные масштабы.

В-восьмых, выяснилось, что из всех северных лесов ни Европа, ни Америка, ни Дальний Восток не могут сравниться по степени разнообразия с нашими сибирскими лесами.

В-девятых, вследствие многолетнего интенсивно освоения российского Севера и Сибири получились настоящие рукотворные пустыни. А если под ними начнет таять вечная мерзлота и к тому же под ними образовались огромные пустоты, то возникает риск техногенной катастрофы.

Отсюда, в-десятых, мой призыв к социологам: сегодня глобальный рукотворный мир нужно изучать комплексно, системно. Любые социальные субъекты (акторы) живут и действуют в сложной среде обитания. Поэтому необходимо развивать комплексное социально-экологическое прогнозирование. И не забывать о том, что природа обязательно «предъявит счет» нам или следующим поколениям. Если социология хочет сохраниться как самостоятельная наука, то она должна научиться социологически и психологически интерпретировать данные естественных и технических наук.

09.12.2019