Н.С. Розов Возможна ли «наука быстрых открытий» в социальном познании

Розов Н. С., д.филос.н. проф.

ВОЗМОЖНА ЛИ "НАУКА БЫСТРЫХ ОТКРЫТИЙ" В СОЦИАЛЬНОМ ПОЗНАНИИ (Тезисы доклада подготовлены для обсуждения на семинаре Центра теоретических и историко-социологических исследований ИС РАН)
www.nsu.ru/filf/rozov/

Что такое «наука быстрых открытий»

Р.Коллинз трактует новоевропейскую научную революцию XVI-XVII вв. как становление «науки быстрых открытий» в результате "скрещивания" философской, естественнонаучной и математической интеллуктуальных сетей и принципиальной смены социального механизма интеллектуальной конкуренции  [1].

Прежний механизм (до Галилея, Декарта и Ньютона) определялся т.н. «законом малых чисел»: по каждой крупной проблеме в интеллектуальном сообществе вызревали три-шесть различимых позиций, которые воспроизводились в поколениях (при слиянии слабейших и разделении сильнейших).[2]

Наука быстрых открытий появилась в результате прорыва вначале в математике, затем — в механике, астрономии, оптике и т. д., когда на смену закона малых чисел пришел принцип консенсуса и накопления знаний. Производство положительного знания в математике с XVI в. и в естествознании с XVII в. означает сокращение числа позиций до одной по каждому значимому вопросу.

Появляется «машинерия быстрых открытий» — манипулирование формулами в математике и экспериментальная техника, использование приборов в естествознании. Открытия получают статус открытий именно потому, что они проверяются и перепроверяются другими исследователями. Новое поколение ученых предпочитает согласиться с доминирующей, отвечающей текущим критериям достоверности позицией и, основываясь на ней, продвигаться дальше, а не цепляться за старые споры, "втискиваясь" в новые (а чаще всего — в обновленные старые) позиции, как это происходит до сих пор в философии, социальных и гуманитарных науках. Таким образом, в математике и естествознании достигается научный консенсус об открытиях (доказана ли теорема, происходит ли определенный естественный феномен при заданных экспериментальных условиях) и появляется быстро сдвигающийся передовой фронт исследований.

Социальные науки (даже такие продвинутые и математизированные как экономика и демография) весьма далеки от представленного, пусть несколько идеализированного, образа «науки быстрых открытий». Особенно это касается фундаментальной, теоретической социологии.[3] Рассмотрим основные причины такого положения дел и принципиальные возможности преодоления выявленных затруднений.

Коллинз в более поздней работе, посвященной уже собственно методологическим проблемам социологии, выделяет следующие главные препятствия для признания накопления результатов в этой науке (причем, многое явно применимо и к остальным социальным наукам):

1. специализированные исследовательские сообщества становятся барьерами, поскольку вследствие своей профессиональной мотивации члены таких сообществ склонны не признавать накопления результатов в конкурирующих сообществах, даже тогда, когда чужие результаты по существу совпадают с собственными;
2. социальные исследователи больше реагируют на теоретические "бирки", служащие своего рода символическими знаменами отдельных научных сообществ, склонны отвергать все результаты, ассоциирующиеся с отвергаемыми теориями (особенно, метатеориями), вместо того, чтобы сосредоточиться на анализе лучшим образом подкрепленных обобщений, относительно автономных от теоретических интерпретаций;
3. имеется излишняя фиксация на методах и местных стандартах методологии; в реальности же идеально точных методов не бывает; именно сходство результатов, полученных разными методами, является самым ценным, однако оно остается непризнанным из-за "фетишизма методов";
4. в каждой исследовательской области в социальных науках предпочтение отдается переднему фронту, прокладыванию новых троп, заявлению новых понятий и концепций, притом, что прошлые результаты, даже признанные достоверными, со временем начинают игнорироваться, а затем и забываться.[4]

Ситуация представляется сложной, но отнюдь не безнадежной.

Критерии положительного знания

Под положительным знанием будем понимать суждение (совокупность суждений), которое:

а) надежно подкреплено эмпирически (принцип корреспондентности);

б) согласуется с ранее принятыми теориями (принцип когерентности);

в) используется в последующих исследованиях в качестве основания (принцип превращения в основание);

г) принимается большинством специалистов, либо же доля принимающих это положение быстро растет при смене поколений (принцип монотонного роста согласия, или просто принцип согласия);

д) фиксируется в профессиональных учебных пособиях в качестве не частного мнения, но достигнутого практически общепринятого знания (принцип образовательной трансляции).

Рассмотрим выделенные критерии а-д с целью выявления главных слабых мест социального познания. Критерии а-б носят традиционный логико-методологический характер. Критерии г-д относятся, скорее, к социологии науки. Наиболее любопытен критерий (в) "использование суждения в последующих исследованиях в качестве основания", поскольку здесь пересекаются "территории" методологии и социологии науки. Почему же в одних ситуациях ученые стремятся опровергнуть (или хуже того — игнорировать) некоторое теоретическое суждение, заявляя собственную альтернативную позицию, а в других ситуациях они более склонны взять такое суждение в качестве основания и продвигать дальше исследовательский фронт? Почему в одном случае чье-то теоретическое суждение воспринимается как препятствие, а в другом — как трамплин к новым собственным свершениям?

Представляется, что в корне данного различия лежат три тесно взаимосвязанных фактора:

1) воспроизводимость эмпирических фактов, подкрепляющих теоретическое суждение,

2) готовность исследователей проверять эту воспроизводимость,

3) эффективность применения подкрепленных теоретических положений в планировании и проведении новых исследований.

Сравним психологию личности и экспериментальную когнитивную психологию. По всем трем вышеуказанным факторам когнитивная психология существенно успешнее, что и объясняет достаточно массивный корпус накопленного не только эмпирического, но и теоретического знания в психологии восприятия, внимания и памяти в сравнении с продолжающимся теоретическим хаосом в психологии личности.

Данное сравнение подсказывает еще более глубокие причины различий: чем в большей мере обобщенный эмпирический и теоретический результат может быть отвлечен от пространственно-временной и прочей специфики подкрепляющих его эмпирических фактов, тем больше сила вышеуказанных факторов 1-3, соответственно, тем больше вероятности выскользнуть из тенет "закона малых чисел" и прорваться к получению и накоплению положительных знаний.

Проблемы с воспроизводимостью результатов в социальных, тем более, в исторических науках, тесно связаны с практической невозможностью задать искусственные экспериментальные условия и с соответствующей жесткой привязанностью исследования к своему материалу. Социальные исследователи почти никогда не стремятся воспроизвести чужие результаты. Это связано с крайне большими методическими, организационными (а зачастую и финансовыми) трудностями, при том, что честь первооткрывателя уже принадлежит другому. Гораздо легче, почетнее и перспективнее спланировать и провести собственное инновационное исследование. Ясно, что при таком положении дел непризнание и забвение результатов остаются неизбежными. Что же может изменить ситуацию?

Кумуляционистская стратегия

Рассмотрим, в каком направлении должна строиться деятельность воображаемого сообщества "кумуляционистов" — тех социальных исследователей, которые сохраняют надежду на получение и накопление положительных знаний и стремятся соответствующим образом изменить социально-познавательную ситуацию.

Во-первых, исследовательские методы, процедуры получения и интерпретации результатов должны быть максимально отделены от материала. Это достигается проверкой методов на разнородном материале, обобщением, концептуализацией, преодолевающей разнородность реального материала, а также операционализацией, конструктивизацией самих методов и процедур. В идеале эмпирический материал должен расписываться как конфигурация значений некоторого набора универсальных характеристик, причем каждой такой характеристике должно быть сопоставлено несколько надежных тестовых процедур — аналогов измерительных приборов в естествознании.

В данном контексте благоприятно выглядят однотипные вопросники, используемые в разных городах, областях и странах, лонгитьюдные исследования с единым инструментарием, но весьма странно смотрятся гораздо более распространенные в социологических исследованиях одноразовые «анкеты на случай». Научная, по крайней мере, теоретическая значимость таких «приборов» представляется минимальной, если не нулевой.

Действительно, почему относительно легко воспроизводятся эксперименты в физике, химии, физиологии, генетике? Потому что физик, например, знает, что при столкновении с материалом механики он будет иметь дело с массами, силами, расстояниями, скоростями, ускорениями и т.п., в случае электродинамики — с проводниками, силой тока, напряжением, в случае оптики — с лучами, свойствами отражения и преломления и т.п., причем в каждом случае имеется арсенал надежных приборов для измерения соответствующих величин.

Уже нельзя сказать, что в социальных науках ничего подобного нет и быть не может. Неплохо известны характеристики, способы измерения основных параметров ситуаций взаимодействия, конфликтов, малых групп, социальных движений, социальных страт, социальных институтов, организаций, разного типа поселений, рынков, государств, вплоть до динамики глобализационных процессов[5] Если вместо измерительных приборов здесь будут использоваться надежные тестовые процедуры, то вполне можно надеяться на резкое расширение круга воспроизводимых результатов. Такова методико-техническая сторона облегчения воспроизводимости.

Во-вторых, параллельно с облегчением воспроизводства чужих результатов должны повышаться стандарты эмпирических исследований: прежде чем провести собственное исследование необходимо проверить результаты предшественника. Вначале это должно стать признаком блестящих, безупречно выполненных работ, а потом превратиться в общую норму. Здесь речь идет о социально-нормативной стороне саморегуляции деятельности научного сообщества.

В-третьих, следует начать работу над самым важным: формированием накапливающегося арсенала проверенных теоретических положений (законов), которые выгоднее использовать, чем отвергать или игнорировать. Заметим, что здесь совмещаются внутренняя содержательная сторона научных исследований и внешняя — социально-мотивационная.

На пути к "машинерии быстрых открытий" в социальных науках

Какой можно использовать аналог для тех положений социальной теории, которые не формализуются в виде алгебраических или иных формул?

Общая черта большинства теоретических положений — связь между переменными. Однако переменные здесь почти никогда не бывают абсолютными шкалами, а связи — линейными или иными простыми алгебраическими зависимостями. Строгая математическая экспликация и формализация, если и возможны, то в весьма узких рамках. Вероятно, наиболее удобным, наглядным, простым средством формализации социально-исторических закономерностей являются тренд-структуры — графы, вершины которых означают переменные (факторы, характеристики), а стрелки означают положительные или отрицательные (или переключающиеся) связи между ними[6]. Рассмотрим принципиальный способ использования тренд-структур в предполагаемой "машинерии быстрых открытий" в области социального и исторического познания.

Допустим, поставлена некая теоретическая проблема, в общем случае относящаяся к объяснению некоторого класса явлений. Фиксируется объясняемая переменная (экспланандум, возможно, несколько экспланандумов для сложных явлений). Если на тренд-структуре экспланандум представить в виде вершины, то задача объяснения состоит в выявлении окружающих вершин, прямо или опосредованно воздействующих на вершину-экспланандум. Как и почему в этой ситуации должно быть выгодно использование ранее полученного теоретического знания?

Первыми претендентами на переменные-экспланансы (объясняющие факторы) должны стать те, что всегда или при определенных условиях действуют на экспланандум, согласно ранее выявленным законам. Если таковых найти не удается, то все равно внимание должно быть сосредоточено на переменных, которые, с одной стороны, явно взаимодействуют с экспланандумом, а с другой стороны — испытывают закономерное воздействие переменных следующего причинного слоя. Такая исследовательская стратегия программирует высокий интерес к наличию и надежности ранее выявленных закономерностей, способствует стремлению к воспроизводству и проверке результатов, полученных предшественниками.

Пример тренд-структуры –
факторная модель российских циклов

Ниже в качестве примера тренд-структуры представлена гипотетическая факторная модель механизма, порождающего циклы российской истории [7] . 

Объяснительная и предсказательная сила этой модели во многом зависит от уточняющих условий и параметров, которые могут быть выявлены только путем обобщения эмпирических исследований. Прежде всего, нужны ответы на такие вопросы:

• При каких условиях и какой степени опасности, ущерба для личности и собственности разные группы населения либо апеллируют к государству и принуждению (жалобы с просьбами что-то исправить и контролировать, кого-то наказать и т.д.), либо бунтуют против них (демонстрации, забастовки, беспорядки, восстания)?
• Когда принудительно-мобилизационные практики и институты перестают оказывать позитивное влияние на защищенность личности и собственности, на внутреннюю стабильность и внешний престиж, и начинают действовать на них угнетающим образом (условия перехода к стагнации и деградации)?
• При каких условиях усиление принуждения (репрессий) начинает уже не подавлять, а наоборот усиливать радикальные настроения, готовность к бунту?

Заметим, что в этих вопросах нет ничего специфически российского. Соответствующие знания могут и должны быть получены на основе различного материала посредством исторических, социологических, политологических и иных методов.

При всем этом, даже надежные полученные общие закономерности никогда не отменят необходимость эмпирических исследований текущего состояния общества, мониторинга, поскольку для объяснения прошлых процессов нужно знание эмпирических следствий, а для предсказывания будущих явлений нужно знание эмпирических начальных условий[8] .

Посредством представленной модели российских циклов можно смело предсказать, что наступающий экономический кризис в России (внешнее напряжение, которое снизит уровень социального благополучия, соответственно «стабильности» и «порядка») приведет к росту принудительно-модилизационных практик, к дальнейшему авторитарному откату. А вот когда позитивное действие этих практик кончится, когда значимые группы населения перестанут доверять власти и станут делать ставку на радикальные или иные пути (например, связанные с самоорганизацией, поддержкой парламентской оппозиции и т.п.) — это пока неизвестно, потому что нет надежных, подкрепленных эмпирически теоретических знаний о соответствующих закономерностях, условиях и темпах такого рода процессов.

Перспективы и условия «прорыва»

Являются ли удобные средства использования прошлых чужих результатов в качестве оснований дальнейших исследований гарантией для возникновения "машинерии быстрых открытий", перехода науки в кумулятивный режим? Нет, они являются необходимым, но отнюдь не достаточным условием. Требуются еще, как минимум, еще два условия:

1) совокупность известных большинству социальных теоретиков переменных, снабженных операциональными и надежными тестовыми методиками идентификации значений,

2) резкое изменение мотивации исследователей в направлении построения объяснительных и предсказательных теорий.

Социологически вполне прозрачны причины резкого сдвига творческой мотивации в сторону нового подхода: необходимо сильное эмоциональное потрясение, связанное с достижением особенно яркого успеха этого подхода, с присвоением исключительно высокого статуса авторам и самому подходу в сочетании с открытием ясных перспектив и доступных методов и средств для повторения такого успеха[9] .

Наиболее яркий и убедительный успех в познании достигается при удавшемся предсказании (здесь можно вспомнить эффект предсказания появления кометы Галлеем, которая и была потом названа его именем). Соответственно, прорыва в области социальных и исторических наук можно ожидать только после ряда удавшихся предсказаний, полученных на основе явно выраженных законов и надежных методов идентификации начальных условий. Такой прорыв непременно повлечет за собой радикальную трансформацию всего массива теоретических и эмпирических результатов в данной сфере, неуклонному превращению его в систему надстраивающихся друг над другом положительных знаний, служащих основой для получения новых знаний.

"Наука быстрых открытий" в социальном познании вообще и в социологии, в частности, принципиально возможна и уже имеет для этого многие предпосылки. Рано или поздно в этой сфере появятся свои Галилей, Декарт и Ньютон.

Предлагаемые вопросы для обсуждения в формате «круглого стола»

1. Кумуляционная стратегия в социологии, ориентация на достижение консенсуса, накопление проверенных знаний, «науку быстрых открытий» (Р.Коллинз) – это несбыточная утопия (бесполезная маниловщина) или правильный ориентир (пусть далекий, но здравый)?
2. При принятии кумуляционной стратегии каковы должны быть главные направления усилий в методологии, в работе с понятиями, моделями и другими познавательными средствами, в организации исследований, в изменении стандартов публикаций и проч.?
3. Как при ориентации на «науку быстрых открытий» оптимальным образом соединить разработку социологических теорий со сбором и анализом эмпирических данных? В частности, макроисторические модели динамики российского общества с текущим мониторингом, систематическими сравнительными, лонгитьюдными исследованиями?

Приглашаем обсудить статью в форуме.

[1] Коллинз Р. Социология философий: глобальная теория интеллектуального изменения. Новосибирск — Сибирский Хронограф, 2002. Глава 10.

[2] Там же, гл. 3.

[3] Ср.:«…история теоретической социологии  - это, преимущественно, история идей, безотносительно к их истинности. Можно сказать, что значительная часть традиционной теоретической социологии — это своеобразный «сплав» метафизических умозрительных схоластических умозаключений (спекуляций) и обыденных рассуждений, целью которого является словесное целостное описание социальной реальности, который может быть поучительным и даже иметь некоторое эвристическое значение, но не способен эффективно решать научные и практические проблемы» — Давыдов А.А. Конкурентные преимущества системной социологии. М., www С.11. См. также: Филиппов А.Ф. О понятии "теоретическая социология" // Социологический журнал. 1997. N 1/2. Розов Н.С.  Стагнация социологии как выражение общего недуга российского обществознания https://www.isras.ru/index.php?page_id=908

 [4] Collins R. Socially Unrecognized Cumulation // American Sociologist, Summer, 1999.

[5] Ядов В.А., Семенова В. В. Стратегия социологического исследования: Описание, объяснение, понимание соц. реальности: М.: "Добросвет", 1998. Девятко И.Ф. Институциональная эволюция и институциональный дизайн в эпоху глобализации: методологический аспект исследования https://www.isras.ru/index.php?page_id=884

[6] Stinchcombe A. Constructing Social Theories. The University of Chicago Press. Chicago and London. 1987. Разработка и апробация метода теоретической истории. Вып. 1 серии коллективных монографий «Теоретическая история и макросоциология»  под ред. проф.Н.С.Розова. Новосибирск, Наука. 2001. гл.5-6.

[7] Розов Н.С. Цикличность российской политической истории как болезнь: возможно ли выздоровление? // Полис, 2006, 2. http://www.politstudies.ru/fulltext/2006/3/2.htm. На эту тему будет публичная лекция  в клубе «Билингва» 25 декабря 2008 г. 19 00.

[8] Гемпель К. Функция общих законов в истории (Первоначально опубликовано в 1942 г.)// Время мира, выпуск 1. Историческая макросоциология в XX веке. Новосибирск, 2000.

[9] Коллинз Р. Социология философий… Главы 1-3.