Пожары, институты, сети: взгляд социолога

О.Н. Яницкий, Институт социологии РАН. 

Пожары, институты, сети: взгляд социолога

В течение примерно десятилетия (1997–2006 гг.) усилиями лоббистов-«рыночников» существовавшая ранее и оправдавшая себя государственная система лесоустройства и лесопользования была заменена рыночной (результат: новый Лесной кодекс 2006 г.), которая резко повысила уровень уязвимости (рискогенности) лесных экосистем и тысяч живущих там людей. Это означало, что одни нужные в данной критической ситуации институты практически были разрушены принятием нового Лесного кодекса (лесничества), другие оказались неадекватными (местная власть), третьи – просто уклонились от исполнения предписанных им законом обязанностей (арендаторы земель).

Лес, особенно в котором ведется хозяйственная деятельность, как всякая другая экосистема требует ухода, охраны и воспроизводства. Произошедшее вследствие указанных выше причин отчуждение системы власти-собственности от жизни природы, пренебрежение структурой и ритмами функционирования экосистем обошлось в результате государству огромными потерями финансовых и иных ресурсов, болезням и смерти людей и еще более глубоким отчуждением населения от власти.

Организация природоохранных сетей тесно связана с организацией лесного и другого хозяйства, их нормативной базой,  и структурно-функциональной организацией (размером участков лесничеств и лесохозяйственных угодий, регулярностью рубок ухода, наличием пожарных просек, обеспеченностью техникой и инвентарем и т.д.). В советское время и вплоть до середины 2000-х гг. это наземная и авиационная служба существовала, и у них были горизонтальные связи (конные, пешие, автотранспорт, авиация, телефон, добровольные общества). Поэтому сети экологических НПО лишь дополняли (экологическая пропаганда, участие в лесопосадках, создание школьных лесничеств) и отчасти контролировали это хозяйство. Когда это хозяйство было разрушено и наступил рынок, то есть разрушение структуры лесного хозяйства и безответственность, экоНПО не могли заменить своими сетями утерянный экономический и социальный порядок.

Принципиальный вывод из критической ситуации лета 2010 г. заключается в том, что не социальные институты задавали обществу ритм его жизни и действий, а Биосфера своими скачками, колебаниями и другими аномалиями. На этот вызов общество должно ответить! Помимо развития сетей предупреждения, оповещения и профилактики возникновения подобных экстремальных ситуаций, о чем говорит власть, нужен пересмотр многих институциональных структур, в первую очередь лесного хозяйства, а также статуса особо охраняемых природных территорий. А это неизбежно потянет за собой другие политические и организационные перемены.

Возникла коллизия: закон (Лесной кодекс 2006 г.) не работал в данной ситуации: совокупность заданных им официальных организаций раз и навсегда закреплена существующей институциональной структурой. Эти организации привязаны к вертикали власти, и ею же определен круг их обязанностей (которые, как известно, далеко не всегда выполняются). Поэтому эта организационная структура – жесткая с ограниченным набором вариантов стандартных ответов на множество нестандартных и/или критических ситуаций, как социальных, так и природных, что и случилось летом 2010 г. Поэтому не политики, а ученые-экологи и лидеры экологических движений, которые ранее боролись против принятия нового Лесного кодекса, выступили в роли публичных фигур, разъясняя обществу причины случившегося.

Еще и еще раз подтверждается моя гипотеза, что экоактивисты – многознающие и «многорукие», очень мобильные, что они могут быстро переключаться с одного вида деятельности на другой. Объяснение тому очень простое: это образованные, опытные и неравнодушные люди, привыкшие работать с местным населением и потому знающие, что такое человеческая беда. Никого не хочу обидеть, но добровольные помощники из числа врачей – функционально лучшие в подобных критических ситуациях, просто в силу их профессии и профессиональной этики. Вся история санитарного дела в России/СССР подтверждает это. То же можно сказать и об экоактивистах. А другими неравнодушными гражданами практическое знание обретается очень быстро в самом ходе добровольческого труда. Затем, например, функция организатора помощи пострадавшим (логистика) может отделиться. Все перегруппировки очень быстры, потому что диктуются изменением ситуации, потребности на местах. Пример: деятельность фонда Доктора Лизы (www.Doktor-Liza).

Другое принципиальное качество (социальный капитал) этих людей, что они объединены в сети, позволяющие им быстро мобилизовать нужные именно «здесь и сейчас» ресурсы и направлять их в горячие точки. Пример – структуры того же фонда. Когда доктора Лизу спросили, Кто эти добровольцы, что тушат пожары? –Она ответила: «Да там половина живого журнала». Блог доктора Лизы в ЖЖ ежедневно читают не менее 10 тыс. человек. Значит, виртуальная сеть превратилась в добровольную виртуально-реальную социальную организацию. Плюс подключаются уже реальные организации, например, «Защитники Химкинского леса» и другие. Эти сети служат  не для «выпуска пара», а для реальной помощи людям, то есть они – ресурсные и мобилизационные. Их ресурсы: сам интернет, включая ЖЖ, общая беда, неравнодушные люди, их личные ресурсы и связи.

Жизненно важно, что информация, циркулирующая по каналам «местные жители–ЖЖ», вернее и быстрее, чем информация по любым другим каналам. К тому же, она более детальная (какова ситуация сейчас там-то и какая конкретно требуется помощь). По официальным каналам такой информации получить нельзя, потому что структура существующих официальных органов слишком крупна и неповоротлива. Вместе с тем, и перенаправить эту информацию некому, так как нет нужных ресурсов и полномочий у лесничеств, нет достаточного количества пожарных станций, арендаторов, формально отвечающие за арендованный лес, быстро не найти, и т.д. В лучшем случае будет судебная тяжба на несколько лет, а лес горит и люди страдают сейчас, сию минуту!

Социологи должны владеть искусством социальной и политической интерпретации естественнонаучного и технического знания. Никакие опросы общественного мнения здесь не помогут, так как это процедура односторонняя, а нужны диалог и взаимопонимание между науками, равно как и между ними и населением. Здесь скорее релевантны глубинные интервью и методы «изучения случая».

Невнимание российских социологов роли к этому связующему звену между естественными науками и простыми гражданами тем более удивительно, что в США и Европе ученые-экологи (и не только они) устанавливают при помощи всемирной паутины прямую связь между наукой и рядовыми гражданами, вовлекая последних в серьезные научные исследования. (см., например, сеть eBird). Образуется сеть «ученый–человек улицы», необходимая для обеих сторон. Ученые без помощи тысяч добровольцев не могут обработать накопленного ими массива данных, а  простые граждане разбросанные по всему миру, включаются в научный поиск, решая тем самыми две задачи: накопления своего интеллектуального и социального капитала и преодоления чувства отчужденности, заброшенности. Причем не нужно менять места жительства, если индивид включен в такую сеть. Важно, что подобные сети, сформированные учеными для решения одной задачи, затем могут быть использованы многократно для решения других.
 
06.09.2010