Пожары: люди, бизнес (окончание)

О.Н. Яницкий, Институт социологии РАН. 

Пожары: люди, бизнес (окончание)
 
Бизнес как субъект социальной политики

Об этом социологи спорили и писали много. Одни видели в бизнесе морального должника, который должен делиться своими прибылями с простыми людьми, «ведь еще Лившиц говорил, что надо делиться». Другие – что исторически у российского бизнеса по отношению к людям всегда была роль благотворителя («благодетеля», как иногда именовали эту роль). Третьи полагали, что он – партнер социальной политики. Иными словами, все сходились в том, что он должен так или иначе отвечать за жизнь людей, поддерживая подающих надежду и помогая сирым и убогим.

Однако события последних лет очень редко подтверждают этот вывод. Традиция русского бизнеса, не только помогавшего вещами и деньгами пострадавшим от пожаров, засухи и голода, но строившего по всей стране школы, больницы и странноприимные дома, участвовавшего в создании Третьяковки или Музея изящных искусств и других культурных центров мирового значения, не привилась в нашем обществе. Борьба вокруг закрытия/открытия Байкальского целлюлозно-бумажного комбината, авария на Саяно-Шушенской ГЭС и множество других случаев, о которых не пишет пресса и не показывают по телевидению, продемонстрировали  нежелание бизнеса участвовать в социальной политике, если его к этому не принудят власти высшего уровня.

Вот свежий пример. На прошлой неделе свой визит в Заполярье премьер-министр начал с заявления о том, что «Норильск включен в список городов с наибольшим уровнем загрязнения воздуха по диоксиду серы и особо тяжел в экологической ситуации». «Катастрофическая экологическая обстановка в Норильске ни для кого не является секретом. Но мало кто знает что причиной ее существенного ухудшения стало решения руководства «Норникеля» трехлетней давности укоротить трубы комбината. Менеджмент «Норникеля»…внял требованиям США и Канады – они жаловались, что ядовитые выбросы «Норникеля» долетают до их территорий и портят тамошнюю экологию. При проектировании завода оптимальная высота трубы рассчитана таким образом, чтобы обезопасить окружающую среду (и, заметим, жителей города тоже – О. Ян.) от промышленных выбросов. И претензии американцы и канадцы предъявляли еще в советское время. Но тогда власти  не пошли на поводу  у соседей. Времена изменились, у «Норникеля» в середине 90-х появились частные собственники, которые за счет продажи его продукции обеспечили себе первые строчки в списке «Форбс», новые технологии экобезопасности стали более эффективными и доступными, но вместо того, чтобы создать мощную очистительную систему, руководство комбината просто и дешево укоротило трубы, принеся в жертву здоровье местных жителей». Как просто: трубу пониже, и заморские соседи довольны, а до своих дела нет. А что до того, что «уровень загрязняющих веществ в выбросах компании превышал ПДК в среднем в 100–450 раз, а по меди  почти в 2,5 тыс. раз» (Кротов Г. Дело – труба // Новая газета. 06.09.2010. с. 12), это личное дело каждого: не хочешь – не работай.

А при чем здесь пожары, спросите вы? А при том, что игнорирование правил экобезопасности, невнимание к здоровью людей, будь то его работники или их семьи, – общий принцип работы большей части нашего бизнеса. Чем он отличается от западного – читайте сводки о катастрофе от разлива нефти в Мексиканском заливе. Если в дело «Норникеля» пришлось вмешаться лично премьеру, значит оно из ряда вон выходящее. Однако, когда региональная власть берется за дело всерьез, результат налицо. Так, правительство Забайкальского края за три года снизила количество пожаров в семь раз, а их площади – в 30 раз! «Мы исключили бизнес из  лесных пожаров», – сказал премьер Забайкальского края Александр Холмогоров (http://www.chita.ru/articles/22852).

Конечно, ряд крупнейших российских компаний будут помогать в ликвидации последствий катастрофы. В лидерах (по объему вложений) находятся АФК «Система» – 600 млн. руб., Объединенная металлургическая компания – 300 млн. руб., Интеко – 150 млн. руб., Северсталь –120 млн. руб., Русал и Сургутнефтегаз по 100 млн. руб. и другие, всего я насчитал более 20 компаний. Помощь  в основном будет направлена на строительство жилья и объектов соцкультбыта. Но есть и другая: на создание новых рабочих мест, обеспечение мобильными телефонами с сим-картами,  обеспечение оборудованим для приема спутниковых каналов «НТВ-Плюс», работу по обводнению торфяников, налаживанию службы оповещения о пожарах и т.д. Но и  здесь не все просто.

Сейчас, когда утихло, снова возобновилась дискуссия о том, как быть с торфяниками: заливать или продолжать разрабатывать. Мэр Москвы Ю.М. Лужков, губернатор Тверской области Д. Зеленин охотно делятся своими бизнес-планами относительно их использования (как топлива и др.). Зеленин полагает, что «нужно внедрять страховые принципы в сфере сохранности имущества», для начала «уменьшить количество государственных требований к арендаторам». Далее, «надо включать меры экономического стимулирования для разработчиков торфяников. У нас есть наработки в этой области. У нас есть несколько предприятий, которые производят древесные пеллеты» — это «такие сыпучие дрова, которые можно использовать для топки. Таких заводов у нас четыре, и в этом году еще три вводятся в строй. На 80% они экспортоориентированны». Но «есть темы, которые губернатор предпочитает обходить стороной. Например, раскрывать собственников некоторых территорий области, в частности той земли, на которой строится новый город Большое Завидово» (Ведомости, 18.08.2010). Некоторые иностранные компании, работающие на территории Московской области, не дожидаясь призыва, уже оказали денежную и материальную помощь погорельцам.

Как работал бизнес на пожаре

Это – вопрос для скрупулезного исследования. Благотворительные фонды и добровольцы сделали очень много, но, скажем, оборудовать и обставить уже готовое жилище, закупить семенной материал или скот, они не могут. Да еще не ясно, сколько будет тех, кто попытается возродить свое хозяйство на выжженной земле.  Пока ясно одно: бизнес участвовал в тушении пожаров не столько как институт, сколько в личном качестве. Причем, это был в основном малый и средний бизнес. Бизнесмены за свои собственные деньги покупали нужные погорельцам продукты, медикаменты, инструмент и технику для обеспечения пострадавших и тушения пожаров. А также предоставляли транспорт. В общем действовали  прежде всего как неравнодушные граждане, а не как безучастные «обыватели» или бизнесмены. По мнению руководителя Лесной программы Гринпис-Россия Алексея Ярошенко, лесной бизнес себя не оправдал: не более 1/4 арендаторов лесных земель участвовали в тушении  пожаров. Оно и понятно: по Лесному Кодексу они не обязаны это делать.

Но помощь малого бизнеса была разовой – делать это постоянно он не может. Но он может и вероятно будет делать другое. Пока идет стройка и прокладка коммуникаций, этот бизнес может обеспечить погорельцев товарами и услугами первой необходимости, пока не будет восстановлена стационарная сеть медицины, торговли и обслуживания. Какими образом? Как и 20 лет назад: сетью челноков из соседних, не пострадавших районов, а возможно и из числа самих погорельцев. Это ведь тоже форма самоорганизации. Наверняка помогут сетевые магазины из больших городов, Самары, Нижнего Новгорода или Волгограда. Логично было бы в пострадавших районах создать на время сеть магазинов с товарами первой необходимости по социальным ценам. Но кто этим займется?

Обогатится строительный бизнес, в частности потому, что для возведения жилья в столь короткие сроки местной рабочей силы нужной квалификации может не хватить – придется обращаться на сторону и завозить гастарбайтеров. И это почва для конфликтов. Так, губернатор Волгоградской области «заявил, что восстановлением сгоревших домов будут заниматься строители из других регионов», чем вызвал недовольство областных строительных компаний и так находящихся не в лучшем состоянии (Гамзаева С. Губернатор Бровко призвал варягов // Независимая газета. 08.09.2010. с.6). Я не понимаю, как можно уложить в предельно сжатые сроки строительства существующие громоздкие и мало прозрачные конкурсные процедуры распределения строительных подрядов, которые, как показала практика,  зачастую ведут к отсрочке начала строительных работ и «нецелевому использованию» выделенных государством и бизнесом средств. Обогатятся местные строительные рынки, потому что на выделенные погорельцам деньги все равно возродить индивидуальное хозяйство невозможно, придется им брать кредит: под залог чего и под какие проценты неизвестно. Наконец, объединятся ли погорельцы для самопомощи в форме создания кооперативов: вопрос открытый. Полагаю, что местные дельцы будут этому препятствовать.

Остается открытым и другой ключевой вопрос: кто и как будет реабилитировать лес? Явно, не его арендаторы. Восстановление и реформа лесного хозяйства – дело долгое, но бизнес, как и несколько лет назад, будет отстаивать свои интересы. Но в ближайшие месяцы придется решать, как убирать сгоревший лес, иначе к июню следующего года он станет источником опасности для соседних здоровых лесов.

Что касается местной власти, то не думаю, что даже после острой критики в ее адрес с самого верха она сможет, точнее захочет, налаживать такой малоприбыльный и хлопотный бизнес, когда у нее открываются возможности для участия в распределении государственной помощи. Большие предприятия (если их не «нагнут», выражаясь принятым теперь у нас языком), там, где они есть, тоже помогут, но прежде всего своим работникам, что естественно. С остальными же могут поделиться списанным или еще чем-то им уже ненужным, покрыв тем самым частично убытки от той помощи, которую им прикажет оказать федеральная власть.

Я не знаю, как федеральная власть определила размер государственной помощи для восстановления жизни в пострадавших регионах. Но, исходя из вероятности «второй волны экономического кризиса» (см. Сонин К. Вторая волна // Ведомости, 060.09.2010, с. 04), засухи и уже произошедшего подорожания ряда продуктов питания первой необходимости, разгоняющейся инфляции и ожидаемого падения курса рубля по отношению к доллару и, конечно, неизбывной коррупции, ясно, что суммы, требуемые для восстановления  систем жизнеобеспечения погорельцев, будет возрастать. Пока не ясно, выделены ли дополнительные средства на науку, которая способна резко повысить эффективность процесса реабилитации леса (см. Независимая газета. 08.09.2010. с.6).
 
Гражданскому обществу в России пора научится доверять

Это слова Игоря Корнилова из Ульяновской области. Напомню, что малый бизнес, как и средний и большой (за исключением государственных корпораций), – тоже часть гражданского общества. Погорельцам кроме помощи нужно участие, сострадание. «Мы предпочитаем, – говорит Корнилов, – прямую передачу во всех случаях, когда это возможно, и готов объяснить почему: для погорельцев есть разница, получить помощь от организации или от самих граждан. Когда они получают помощь от организации, пусть и общественной, то некоторые воспринимают это как «подачку с барского плеча», и начинают требовать ещё и ещё (попадаются такие), всерьез считая, что им ОБЯЗАНЫ помогать. Я спокойно отношусь к таким ситуациям, понимаю, стресс и всё остальное. Но как раз лучшим средством от стресса, является непосредственное человеческое участие. Только в этом случае, люди приобретают веру в то, что их не бросят, им помогут, что они живут среди людей, которые хотя и разные, но хороших больше.

Мне не раз доводилось слышать — спасибо, как от погорельцев, так и от тех, кто им смог помочь лично, так сказать: «глаза в глаза». Пострадавшим от пожаров, по моему глубокому убеждению, очень важно ощутить поддержку таких же людей, как и они сами, а не от чиновников, не от должностных лиц, а вот наша задача – оказать содействие и тем, и другим». Даша Глебова, волонтер, с другой стороны, но о том же: «Я начинаю теряться в этом море оказывающихся бестолковыми телефонов, ссылок и информации. Перестаю контролировать то, что я собственно делаю. И мне абсолютно не нравится, что я невольно превращаюсь в какого-то дезинформатора. В общем, путь один – организовываться в группы и делать все самому» (выделено мною – О. Ян.). Отсюда, общее правило: чем меньше посредников, тем лучше. Прямые связи между донорами и пострадавшими – экономические, материальные, информационные суть самые эффективные. Сети человеческого доверия и взаимопомощи – основа действий гражданского общества в стрессовой ситуации.