После Африки – весь мир: ресурсы массового протеста

После Африки – весь мир: ресурсы массового протеста

Олег Яницкий

Сегодня когда акция «Оккупируем Уолл-стрит» явно пошла на спад, интересно посмотреть, имели ли события в Африке отношение к массовым протестам в развитых странах? С моей точки зрения – имели, равно как и войны в Ираке, Афганистане и особенно в Ливии, с кадрами кровавой расправы над Каддафи. США и НАТО преподнесли хороший урок «силовой демократии» тем, кто вздумает всерьез сопротивляться существующему социальному порядку. Точнее, роль мобилизующего ресурса сыграли не деньги (всеобщая маркетизация, по М. Буравому), а контекст: всеобщий, то есть финансовый кризис, и конкретный  – события в Африке, Афганистане, Пакистане и  т.д.

Социологи настолько уверовали во всемогущество золотого тельца, что забыли о другом сильном мотиве и одновременно – ресурсе массового протеста: нравственном, социально-психологическом, эмоциональном. Мы настолько привыкли переводить все социальные действия в рубли или доллары, что забыли о движущей силе человеческих эмоций: раздражении, возмущении и гневе. Например, как быстро американцы забыли свою собственную историю. Я имею в виду борьбу за гражданские права афроамериканцев в 1960-х гг. (см. бестселлер Tailor Branch. 1999. ‘Pillars of Fire: America in the King Years 1963-65’. N.Y.: Simon and Shuster Publishers; «King Years» – это годы, когда лидером этого движения был Мартин Лютер Кинг). Тогда афроамериканцы добились равенства гражданских прав.

Через полвека оказалось, что декларированное равенство гражданских прав вовсе не означает равенства возможностей, равенства жизненных стандартов. И в этом прежде всего виновато государство, там и у нас, которое всякий раз спасает банки, потому что сегодня деньги можно делать из денег, без участия людей. Не производительный труд, а финансовые спекуляции правят бал. Интеллектуальный и психологический ресурс молодых остался не востребованным.

Поэтому современная ситуация напоминает известный анекдот: «Но я же имею право на это…!? – «Да, имеете» – «Значит я могу сделать это?!» – «Нет, не можете». Думаю, никто не заподозрит меня в призыве к уравниловке, но лозунги нынешних протестантов по всему миру ясно говорят: одному проценту населения – всё, другим 99 процентам – что останется. Не означает ли происходящее теперь, спустя 50 лет, начало новой волны борьбы за гражданские права, только теперь в глобальном масштабе? Во всяком случае мир еще не знал такого всеобщего возмущения и призыва к борьбе за изменение существующего социального порядка. Еще раз подчеркну: виртуальные сети – мощный ресурс социального протеста, но все же это инструмент мультипликации этих чувств гнева и возмущения.

Кто они, протестанты?

С социальной базой (constituency) этого глобального движения как главным ресурсом – опять проблема для социологов. Ну, во-первых, это не «беспорядки», проявления экстремизма или действия «хулиганствующих элементов», как наши официальные СМИ любят квалифицировать подобные массовые протесты. Хотя, как всегда, в них есть и экстремисты, и любители шоу. Но не они делали погоду в данном случае.

Во-вторых, на улицу вышел не «низший средний класс», как полагают некоторые наши аналитики, и тем более не только безработные. Причем, что принципиально важно – это средний класс и молодежь крупных и крупнейших городов. Что разбивает концепцию тех, кто полагает, что в век глобализации большие города уже не играют той роли, которую они выполняли в концеXIX и на протяжении всего XX веков. Нет, большие города по-прежнему, хотя и с другим (сетевым) инструментарием со-организации, остаются двигателями социальных перемен. В-третьих, как отмечают многие аналитики, недовольство выражают как «левые», так и «правые». Протестантов поддержали даже некоторые сверхбогатые: Дж. Сорос, например. Только, зная его, маловероятно, что им руководят действительно гуманистические мотивы.

Основной костяк протестующих составил трудовой народ самых разных занятий и разного достатка. Сами протестанты называют себя «99 процентами», обозначая этим, что их протест отражает позицию подавляющего большинства населения. Так, в Барселоне вышли на улицы более  500 тыс. чел., в Риме – 150 тыс.,  в Нью-Йорке –50 тыс. и т.д. (для сравнения: в России на подобный «День гнева» выходит обычно 30-50 человек). Я думаю, что это – центральный пункт, потому что у всех категорий трудящихся наболело, накипело. «Возмущайтесь!» – значит не будьте безразличны, действуйте, как написал в своей книжке ветеран французского Сопротивления, которая разошлась миллионным тиражом» (цит. по: А. Минеев, 2001). Посмотрите на лозунги протестующих: «Встаньте, люди Европы!», «Жадность корпораций убивает нас», «Мы клянемся покончить с нашей коррумпированной демократией», «Не убивайте нашу мечту!», «Это – классовая война!», «Остановите капитализм, он – катастрофа», «Алло, Конгресс, вы слышите нас?» и т.д. Естественно, что на улицы городов вышли прежде всего жители тех стран, которые наиболее подвержены глобальному экономическому кризису.

Еще несколько показательных цифр. В США 64.2 процента участников движения «Occupy Wall Street» – люди моложе 34 лет, пожилых в нем мало. В основном образованные (колледж), в подавляющем большинстве называющие себя белыми (81.3%). Но самое интересное, что 70.0% опрошенных называют себя независимыми! (Cordero-Gusman, 2011: 2-11).

Западные аналитики делят протестующих на две группы: тех, кто выступает против неравного и, значит, несправедливого распределения богатства в США, и тех, «безбилетников» (free riders), которые смогут воспользоваться результатами протестного движения в случае его успеха. Плюс всегда присутствует элемент карнавала. Плюс, как выяснилось, в рядах протестантов оказалось и несколько сотен ультра-радикалов. Но не они делали погоду.

Как ответил на мой вопрос «Что же это было?» один из европейских лидеров социологии социальных движений, «это был высоко экспрессивный социальный протест, который мог бы сыграть большую роль в формировании программ новых партий левой ориентации. Но без участия традиционных левых сил, этот протест может остаться только выражением социального недовольства (social grievances), не имеющее продолжения». С позиций теории мобилизации ресурсов, я с ним согласен. Но это не противоречит моей версии: данный массовый протест есть проявление кризиса недоверия к существующей системе. Или, иначе, доверие к ней исчерпано.

Вопрос об участии в этом массовом протесте новых эмигрантов и тем более – беженцев или вынужденных переселенцев остается открытым. Скорее всего, на этом этапе заботы о повседневном выживании в новой, в том числе языковой среде, сделают их как минимум пассивными, отстраненными. Трудно стать протестантом сегодня, если ты вчера мечтал найти себе место в этой стране, которая «вдруг» отвергла все то, к чему ты стремился. Что уже ясно, так это то? что их никто не ждет: у ЕС своих проблем хватает. Но они уже повсюду, и не только в Италии и Испании. 25 лет назад я жил неделю в Осло на границе его европейской и пакистанской части. Честно скажу, ощущение мало приятное, особенно вечером. Четкое ощущение, что там, за низким дувалом мир, живущий по иным законам. Что и подтвердилось сегодня.

Снова не буду углубляться в теорию, скажу только: всеобщий, всеохватывающий кризис когда-то должен был превратиться во всеобщее негодование. «Угол падения равен углу отражения».

Какой урок извлекла НАТО и, прежде всего, США из африканской авантюры? Стали ли они после нее «хозяевами положения»? –Вряд ли. Если победит демократия, то демократия не европейская, а исламско-ориентированная, как это уже произошло в Тунисе. Если ввязываться еще глубже, то не получит ли Запад множественный Афганистан? Плюс войну с Сирией?

В том, что акция «оккупируем Уолл-Стриит» была задумана вовремя, нет сомнения: у властвующей элиты слишком много других забот, и первая из них: сохранение целостности Европейского Союза. Но идеологии организации и ресурсов явно не хватало.